пользователь не рассказал о себе
Нет курируемых объектов
Читаемые авторы
IMP PLUS: ПАРАИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ
Бестелесный язык Imp Plus походит на ослепительный бред.
Будто искусственный интеллект под кайфом тяжелых фракций припоминания.
Искусственный интеллект пугает по многим причинам:
во-первых, нам неведомы его способности;
во-вторых, его способности это наши способности, те самые, что всегда обретаются за подвижной границей нашего разумения;
в-третьих, мы понимаем на уровне интуиции, что он нам враждебен, потому что нам же сородственен;
в-четвертых, в-пятых…
А оживляемый учеными мозг в капсуле на орбите Земли пугает вдвойне.
От языковых кульбитов мозга в космосе у человека с хорошим воображением и тонким чувством языка дух захватывает. Оторопь берет.
Кстати, в чем разница между сделанными нами калькулятором и искусственным интеллектом? Правильно, назначение первого совпадает с его возможностями. А второго нет. Его способности не поддаются прогнозам создателя.
Но Imp Plus другой. Он не вполне сделан, все еще сотворен par excellence. (Никогда нельзя забывать о различии между живым светом ума и мертвым светом экрана смартфона энной плотности пикселей). В нем есть еще наша, человеческая память. Конечно, нет ничего мерзее этой нашей памяти. Но и ничего чудеснее – тоже.
Post Scriptum
Языковой поток Imp Plus это уникальная поэзия, а поэзия есть материнский язык рода человеческого (И.Г. Гаман). Прекрасная иллюстрация идеи другого американского постмодерниста Дона Делилло о том, что наше время только-только догоняет ветхозаветную эру катастроф. В древних текстах описано не наше прошлое, но наше будущее.
Футурологические книги об искусственном интеллекте обыкновенно исполнены оптимизма, расширительного понимания человеческого присутствия во Вселенной, либо техногенного катастрофизма, когда машины восстают из ядерного пепелища. Но Макэлрой написал книгу, в которой человеческий мозг, язык и электрические сигналы создают атмосферу, исполненную неподдельной космической жути.
Эту книгу Пелевина я прочел наивным юношей, в возрасте главного героя. Мощнейшее запечатление! Вот, что ожидает открытое сердце.
У каждого произведения есть своя проза и своя поэзия.
И вот проза.
В романе 2006 года Виктор Олегович дал культурфилософский анализ исторического момента и проявил, как, впрочем, и в прежних своих произведениях, дикую меткость инстинкта. Исторический момент тот, благословенные нулевые, равноудаленные от обоих кошмаров – «лихих девяностых» и лихорадочной пандемии наших дней, стал уже предметом ранящей душу ностальгии.
А вот поэзия.
Молодой человек с мордочкой летучей мыши (на обложке издания 2013 года), – в какой еще момент времени мог стать образом русского «настоящего сверхчеловека»? Конспиративная политология и вампирическая эстетика здесь дозированы и перемешаны в идеальной пропорции. Романтика дня веет свежестью и прохладой настоящей свободы с как будто бы неназначенным маршрутом нашей будущей жизни. Всамделишные полеты и словесные трипы будят яркие сны, похожие на те самые надежды, которые якобы рвут путы сермяжной непутевой судьбы. Пожалуй, это самая красивая новеллистическая обертка для широко распространившихся в нулевых оккультных и околомистических теорий – от постмодернистской «философии» до castanedian магической этнографии.
Этот роман – часть личной истории. Долгое время в моей библиотеке было два экземпляра «Ампира» из серии «Единственный и неповторимый». Один я держал в качестве подарка (следуя, быть может, непривычному правилу дарить то, что сам люблю) кому-то близкому, моих же жизненных (не то что бы взглядов) настроений. И такой человек отыскался, а книга стала источником случайной дружбы, растянувшейся на годы, надеюсь, что в вечность.
Чтение романа Пелевина – всегда приобщение к «тайне». Он (сам роман, не Пелевин!) провоцирует нас на нетривиальное и незримое содружество, стигматизированное этой «тайной», а далее – на своего рода подвижничество. И на что бы ни был подвигнут счастливый читатель (белой завидую тому, кто будет читать впервые) – обустраивать в кладовой хамлет, инспектировать собственный Ум «Б», постигать дискурс, воплощать в жизнь гламур или готовиться к поэтическому поединку – мир будет вынужден принять переменившихся «тайной» людей. Особенно восприимчивы будут лучшие из нас – юные. Это развлечение и интеллектуальное путешествие хорошо совпадет с подсознательными чаяниями современного юношества (от интеллектуалов до модников), утомленного бездельем и млеющего от встрясок.
