Читать онлайн «Язык, сознание, коммуникация.Вып. 19.»

Анатолий Петрович предложил свой перочинный нож. Размез Иванович взял, резанул где-то справа, рванул, как коренные зубы, сургучные печати по бокам и на оборотной стороне бандероли, разодрал коричневый, в белой сыпи засохшего клея, треугольник сгиба. Мелькнул глянцевый переплет и кошачья морда в цвете. «Эх, хороша,» – сказал Рамзес Иванович, адресуясь то ли к кошке, то ли к книге. Из почты Размес Иванович и Анатолий Петрович вышли вместе. Непонятно почему, но вместе уселись на скамейке в сквере перед по- чтой и стали разглядывать иллюстрации. «Это мне друг достал, – сказал Рамзес Иванович. – Ездил в коман- дировку, купил и вот прислал. » «Друг-то не московский, что ли?» – спросил Анатолий Петрович. «Московский. Неподалеку живет,» – признал Рамзес Иванович. «А чего же сами за книгой не зашли?» – удивился Анатолий Петро- вич. «Да не по мне быть гостем. Хозяева маются, и я маюсь. От духоты и неразговорчивости. Я тишину люблю. Сквозняки. Чтобы занавеска плескалась на окне. И пахла дождем пыль. » «А кошки?» «Для души. Я с ними беседую молча. Как с этими иллюстрациями. » 161  Анатолий Петрович еще раз перелистал книгу: серые и буланые, домашних и дикие, абиссинские, ангорские, сиамские и бог весть еще какие. Фейерверк оттенков. Карнавал поз и движений. «А в шахматы не играете?» – спросил Анатолий Петрович. Рамзес Иванович задумался. «Пожалуй, что нет. Не получается. Возьмусь за коня и думаю: и что он так скособоченно, буквой «г», скачет? И почему кони – лишь белые и черные? А где же других мастей? И почему играют именно ими, а не собаками или мышами? А? Лучше уж скачки: тоже шахматы, но живые. А над ними облака. И там тоже ипподромы. И откуда-то запах высы- хающей краски… Вы заметили? Наши шахматные чемпионы похожи на дистиллированную воду: встряхиваешь, взбалтываешь – и хоть бы она зацвела. » «Ну зачем так резко! – упрекнул Анатолий Петрович. – Говорят, для этой игры нужны особые способности… Да и ваши скачки – тоже игра и для зрителей, и для жокеев. » «Нет, – возразил Рамзес Иванович. – Две игры – и две большие разницы. Играющие в шахматы погоняют самих себя, лошади же бегут по своей охоте, разноцветные жокеи – лишь придаток, хотя им и кажет- ся, что именно в их руках поводья бега. Жокеи – нарост, случайность, тщеславное доказательство стремления казаться, а не быть. » «Вы, Рамзес Иванович, – тяжелый человек. Если вы так и в се- мье…» «У меня нет семьи, – перебил собеседника Рамзес Иванович. – Кошки вот есть. Две. Непородистые, подзаборные. Сами меня нашли. Сначала одна замяукала у двери, потом другая. Я их по очереди и впус- тил. И стало нас четверо: я, кошки и телевизор. Правда, смотрю его мало. Не люблю торопливого многословия. И подсахаренных проповед- ников и проповедниц, глядящих в пустоту. И программную смену блюд, в которых недовес не очень-то старательно залит перестоявшимся и подгоревшим соусом. » «Да-а-а, – протянул Анатолий Петрович. – Слушаю вас и думаю: правильно сделали, что не женились.