Читать онлайн «Заря Айваза. Путь к осознанности»

— Прекрасная смерть, — согласилась мама, — прекрасная смерть, прекрасная, очевидно, он был хорошим человеком.

Люди всегда хорошо отзываются о покойных. Трудно сказать, была ли эта смерть так замечательна, но одно было ясно наверняка — дядя Лазар прожил славную жизнь. В молодости он занимался охотой и относился с почтением к молодым учителям с Виолин До. После женитьбы он также проводил время за охотой, прививанием фруктовых деревьев и разведением пчел. Тем не менее, немногие лестно отзывались о нем из-за характера — его внезапные вспышки гнева приводили людей в оцепенение.

Я внимательно изучил столовую. Женщины пили кофе из фарфора, который извлекался из буфета лишь по особому случаю. Через двойные двери было видно, как под грецким орехом, покуривая и попивая бренди, собралась большая группа соседей. Двуствольное ружье дяди больше уже не висело на столь привычном для него месте на стене. Пока я вытирал с лица пот и слюну от поцелуев, оставленных двоюродными сестрами, мне стало интересно, куда же все-таки делось ружье. Я только мог догадываться о его местонахождении.

3

Во время похорон бабушка вела себя гордо, как убеленная сединами королева, и, несмотря на усталость, была невозмутима. Она принимала соболезнования почтенных женщин с Виолин До, словно на нее взвалили мрачное, но временное бремя. В то время пока мы слушали священников, черные рясы и пение которых вселяли в меня тревогу, ее лицо было неподвижным, словно высеченным из дерева. На ее лице не тронулась ни одна морщинка, когда охотники, друзья дяди отдали ему честь, выстрелив залпом из двух ружей; звук отдался эхом с горы, располагавшейся позади школы агрономии. Крепко сжав мне руку, мой брат тихо заплакал. Но я не проронил ни слезинки.

В горле образовался ком, и мне было трудно проглотить его, чтобы избавиться от этого неприятного сдавливающего ощущения. Это было намного хуже, чем осознать тот факт, что ты убил кого-то, неважно, сколь давно это было. Это была настоящая мука.

В то время пока могильщики засыпали землей могилу, я с опущенной головой возвращался назад в дом, погруженный в мысли о моем дяде. Никто не замечал меня. Только громкий скорбный вопль его жены привлекал внимание людей. Дойдя до ворот в сад, я решил пробежаться. Я остановился у порога, чтобы перевести дыхание, а затем медленно зашел в дом с опущенной головой и сразу же принялся за поиски двуствольного ружья дяди, которое куда-то подевалось со стены в столовой. Оно много лет провисело здесь, а не наверху его части дома, на широком коричневом кожаном ремне, все блестящее от хорошего с ним обращения. Сам дом был просторным, обставленным старинной дубовой мебелью, которая источала запах воска, тимьяна, розового масла и кожи. В столовой и на кухне девушки занимались приготовлением пищи для гостей, поэтому я продолжил свой неторопливый шаг, словно был погружен в мысли об умершем. Я вошел в гостиную и направил свой взгляд за стеклянный шкаф, в котором хранился фарфор. Когда мы уходили на похороны, я заметил, что моя тетя запирала вход, ведущий на верхний этаж, так что туда мне было не пробраться. Я спустился в просторный подвал, где обнаружил большую установку по извлечению меда, несколько металлических бидонов, деревянную полку, на которой стояли горшочки с медом, и пару износившихся кресел со сломанными подлокотниками. Создавалось впечатление, что мои поиски ни к чему не приведут: я искал во многих местах по дому, даже там, где вообще не ожидал найти двуствольное ружье, я будто косил дикую траву вокруг входа в храм, в который я все-таки попал. В тот день я впервые оказался в сарае.