Мы шли, не ведомо куда,Не зная, не спросив. Ручьями талая водаИзранила массив. Мы песни рваные как стонГорланили, крича,Когда на нас со всех сторонСлетелась саранча. Пока рука держала меч,Был каждый словно зверь. Не видел свет подобных сечь,А тьма – таких потерь. И пили мы на брудершафтЖивую кровь, кто смог. Почти космический ландшафтЛежал у наших ног. Но лишь о тех, кто жизнь своюНа время сдал в ломбард,Слагает мифы во хмелюСедобородый бард.
У камина
Я растворился в кресле у камина,Где пламя лижет дров сухих шалаш. На полке глиняная балеринаС улыбкой, словно клоун Карандаш. И мечется огонь животным многоликим,Пытаясь на решётку налететь. На мраморе мифические бликиМистерией про жизнь или про смерть. В ладонях прячется стакан со льдом и виски. Трещат поленья, искры-светляки. Сегодня мир вдруг стал до боли близким,Почти как пальцы сломанной руки. А в полудрёме тусклые фантомыПлывут, как будто, в небе облака. И я опять хочу разговорить Харона,Смешного, в сущности, немого старика. Приходят поздно здравые идеи,Когда нет сил парить или летать,Когда виски предательски седеют,И койкой видится просторная кровать. Но есть пожар, зажатый между стенок,А значит, есть предел у пустоты!И, может быть, остался от вселеннойНе только сладкий и приятный дым.
«Он не боялся – дважды два …»
Он не боялся – дважды два —Ни татей, ни воров,Лишь опасался иногдаРумяных докторов. И сердце нежное своё,Чтоб кто-то не украл,Надёжно завернув в тряпьё,Под грушей закопал. И тут же отступили страх,Сомнения и боль.
Он стал отчаянным, как Гракх,И хрупким, как Ассоль. Стал жить привольно и легко,А проще, без забот,Ведь сердце храброе егоХранил садовый крот. Но не бывает без проблем,Когда всё тип и топ,Хоть веселился, пил и ел,И мир сосал, как клоп,А было грустно по утрамНа празднике зари…Быть может, просто сердце тамСкучало без любви?
Миражи
Всхожу ли я на берег влажный,Где волны трутся о гранит,Где над стволами змей бумажныйОрлом расцвеченным парит. Брожу ли я тропой лесноюПо жилам высохших корней,Где тень соседствует с сосною,Где воздух гуще, чем елей. Сижу ли на холмах горбатыхСреди нескошенной травы,Где пахнет юностью и мятой,Где не укрыться от жары. Везде, куда судьба забросит,Налёт сомнения лежит. А за спиной смеётся осеньИ возбуждает миражи.
Мы
Мы все немножечко евреи,Хотим мы этого иль нет,Нас по пустыням МоисеиЗа ручку водят много лет. А мы по притчам СоломонаСверяем мысли и дела —Потомки славного ДодонаИ тех, что Сара родила. Мы все немножечко с приветом,По принципу «вопрос – ответ»,И слепо следуем советам,Забыв, что дан один завет. Мы все немножечко с Востока,Ещё не инь, уже не янь,Но отдаляясь от истока,Не понимаем: дело дрянь. Мы все немножечко евреи,Идя по скользкому пути,Себя мы искренне жалеем. Так нам и надо. Бог простит.
«Пускай дотла сгорю в огне…»
Пускай дотла сгорю в огне,Пускай гореть я буду вечно,Лишь только раз достанет мнеЛечь с самой роковой из женщин. Пускай свистит жестокий кнут,Врубаясь в плоти ком кровавый,Коль я смогу хоть пять минутБлистать в лучах всемирной славы. Пускай гнилая пасть гиенБез срока рвёт меня на части,Когда познаю сладкий пленКороткой абсолютной власти. Пускай проказа обратитВ сплошной гнойник лицо и члены,Лишь подержу аккредитивНа золото из всей вселенной. Не страшен ад, а страшен рай. Ведь, если даже не сумеюХотя бы раз зайти за край,Тогда зачем живу и верю?!
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.