Читать онлайн «Ах, эта черная луна»

Анна Исакова

Ах, эта черная луна!

Роман

1.  Рождение любови

В пыльных углах космической пустоты прячутся ленивые ангелы, а суетные ангелы снуют в этой пустоте без передышки.

Но может ли пустота иметь угол? А если то не-место, в котором прячутся ангелы, не является пыльным углом, то где же они прячутся и от кого? Нет, в самом деле, от кого могут прятаться ангелы, пусть даже ленивые?

От Того, кто сказал «Эйха»? Нет, мы не собираемся писать роман о первом человеке и постараемся не писать о последнем человеке, несмотря на то, что последний человек — это ближе к нашему сегодняшнему состоянию. Так от кого же могут прятаться ленивые ангелы? Разумеется, от неленивых, от тех, кто может донести «наверх».

Но доносить им вроде некому, поскольку погруженная в созерцание себя Высшая Сущность, которая и есть все, не может видеть пользы в доносах. Раз она — все, то любой донос есть донос на нее самое, а она знает про себя все априори.

Выходит, ангелы доносят друг на дружку вверх по иерархии, которая куда-то ведет, но никуда не приводит. Нам кажется, что это глупо, но кто сказал, что ангелы умны? Они же являются всего лишь сгустками человеческих мыслей и проекцией человеческих поступков. Суета и поспешность мысли порождают неленивых ангелов, нерешительность и раздумчивость — ленивых. А люди — это и есть все, что не является Высшей Сущностью, которая освободила им немного места от себя, сама не ведая, для чего.

Мысли Юцера текли вяло, как и положено течь чему бы то ни было в тридцатиградусную жару. Арык, между тем, журчал. Вода его была покрыта хлопьями мыльной пены. Местная баба стирала в арыке белье. А может быть, и не местная. Местные редко занимались стиркой.

Стирка подходит северному климату, подумал Юцер. Влажному и сырому. Это не одно и то же. Влажность создает сырость, а сырость производит гниль и прель. Дождь с утра и до утра. Сверкающие цинковые крыши. Гниющее дерево. Гниющие листья.

Гравиевая дорожка, уходящая в глубь парка. Сверкающие капли воды на тяжелых еловых ветвях. На кончиках зеленых игл. Влажный дух, поднимающийся от земли. Ноги, погруженные в мягкую траву, мокрые по щиколотку. Продрогшая корова тупо глядит вдаль. На мостках, вдвинутых в излучину реки, стоит баба. Тугая, влажная, прохладная деревенская баба. Над бабой радуга. Под бабой семицветная река. Юдке, Юдке, варф дайн дудке, кум ахейм унес дем юйх.

— Я думаю, что поздравления мало уместны в нашей ситуации, — сказал Юцер доктору Гойцману, вышедшему во двор больницы, чтобы сообщить другу о рождении дочери.

— Почему же? — возразил доктор Гойцман.  — Теперь, когда война сравняла шансы на жизнь для младенцев и взрослых мужчин, поздравления как раз уместны.

— А в чью пользу складывались шансы до войны? — поинтересовался Юцер.

— В пользу взрослых мужчин, разумеется, — ответил доктор.

— Ну, если так… — задумчиво произнес Юцер.

Девочка родилась далеко от того места, где должна была родиться. Большая вошь застыла на потном лбу акушерки. Кричал муэдзин.

Черноволосая худенькая Мали, запеленутая в серую от прикипевшей грязи больничную рубаху, старалась не забыть, что рожать надо быстро, потому что каждую минуту в комнату могла войти Роза, главный и единственный врач роддома.