Читать онлайн «Космос. Фердидурка. Порнография. Новеллы»

Витольд Гомбрович

Космос

Предисловие

Витольд Гомбрович, или игра по новым правилам

Первая запись о Витольде Гомбровиче находится в церковной книге: «Мариан Витольд Гомбрович из Малошице родился 4 августа 1904 года, отец – Ян Онуфри Гомбрович, мать – Антонина Котковска». В состоятельной шляхетской семье Гомбровичей уже было трое детей: два сына – Януш и Ежи – и младшая дочь Рена. Но Рена была некрасива, и пани Антонина – Мумия, как не слишком почтительно дворня звала помещицу за излишнюю сухощавость, – очень хотела вторую дочь. Однако родился третий сын – Витек. И долго она его, как девочку, одевала в платьица с оборочками и не подстригала его длинные локоны. «Мальчикам это не идет на пользу» – таково было мнение дворни, с увлечением обсуждавшей своих господ и пришедшей к неутешительному выводу относительно потомства паньства Гомбрович.

Так начиналось формирование образа Витольда Гомбровича еще в те времена, когда он сам о выборе формы не очень заботился.

В 1911 году семья Гомбрович переехала из своего имения в Варшаву, чтобы дать образование детям. Витольд поступил в привилегированную гимназию имени Станислава Костки. Учение давалось ему легко – он был, по его собственному выражению, достаточно «гувернированным», – но отношения со школьными товарищами и учителями складывались трудно, о чем пишет в своих мемуарах «Гомбрович и мир его молодости» (вернее их было бы назвать «Я и Гомбрович»).

Тадеуш Кемпинский, которому явное удовольствие доставляет воспоминание о том, что этого маменькиного сынка Итку долго за ручку водила в школу пани Гомбрович. Но если кто-нибудь захочет не по мемуарам Кемпинского, а из первых рук узнать о школьных годах Витольда Гомбровича, оказавших, возможно, решающее влияние на формирование его духовного облика, пусть прочтет главу «Школа» из романа В.

После окончания гимназии Витольд поступил на юридический факультет Варшавского университета, съездил на первом курсе в Париж, но ни Париж на Гомбровича, ни Гомбрович на Париж не произвели в тот год особого впечатления.

Период учения и созревания подходил к концу. «Часы природы, – пишет Гомбрович в „Фердидурке“, – неумолимо и настойчиво отсчитывали время. Когда у меня выросли последние зубы, зубы мудрости, мое развитие, очевидно, завершилось, подошло время неизбежного убийства, глухой к мольбам мужчина должен был убить мальчика, выпорхнуть в мир, как бабочка, оставив изживший себя мертвый кокон». Считалось необходимым занять какое-то положение в обществе, сделаться адвокатом или чиновником, но он так и не решился расправиться с молодостью в себе, «вступить в общественную жизнь взрослых и тянуть лямку вместе с ними», и сама взрослая, отстоявшаяся жизнь чуяла в нем возмутителя спокойствия и безжалостно его отбрасывала.

Чаевник, как его называли крестьяне, он был в их глазах очень странным паном: при слове «охота» вздрагивал, в карты не играл, гулянок с панами сторонился, но и с крестьянами не панибратствовал и девками крестьянскими не интересовался (как и вообще девушками, которых считал скучнейшей частью человечества). Всю ночь что-то писал и гонял чаи. Да, странным паном был этот чаевник. Сильно он отличался от своего брата Ежи – уланского поручика, справного хозяина и вообще молодца.