Читать онлайн «Говорит Москва»

Даниэль Юлий (Аржак Николай)

Говорит Москва

Юлий Даниэль (Николай Аржак)

Говорит Москва

БОРИС ФИЛИППОВ. СВОБОДА ПОДНЕВОЛЬНОГО

В России нет свободы печати

но кто скажет, что в ней нет и свободы мысли?

Александр Есенин-Вольпин

И мы сохраним тебя,

русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым

тебя пронесем...

Анна Ахматова

Осудили. Печать улюлюкала. Протесты Запада, в том числе и протесты западных писателей-коммунистов, остались, в сущности, без ответа. На суде отклонили показания и ряда советских писателей. Когда на суде над Синявским-Терцем и Аржаком-Даниэлем судья бросил Даниэлю упрёк: "Ваши допущения идут от одного политического образа к другому", - Даниэль с мужественным достоинством ответил: "О том, о чем я пишу, молчат и литература и пресса. А литература имеет право на изображение любого периода и любого вопроса. Я считаю, что в жизни общества не может быть закрытых тем".

- Да, и политика входит составной частью в творчество Аржака. Ведь каждый живет в обществе, каждый дышит воздухом своей эпохи и своего народа. И Даниэль на суде прямо говорил об этом, называя даже ту эпоху, к которой относятся его произведения: годы Сталина и годы Хрущева, как потенциального претендента в новые отцы народа. Он прибавлял при этом, что многие произведения советских авторов послесталинской эпохи, опубликованные в советской печати, в какой-то мере идут даже дальше его, Аржака, в деле разоблачения последствий культа личности. И только избегают некоторых тем и приемов письма, "а в жизни общества не может быть закрытых тем".

Но перед автором стояли задачи, идущие несравненно дальше, а, главное, глубже, чем в обычных и привычных продуктах производства советского литературного цеха. Отнюдь не изготовление подкрашенных картинок для элементарного учебника советского (или антисоветского) обществоведения.

Нет, разными средствами, разными литературными приемами, но Аржак стремится всегда к одной, по существу, основной задаче: наиболее полному и яркому раскрытию внутреннего человека, всегда и повсюду живущего в каждом из нас "человека из подполья". В этом Аржак - прямой наследник основной линии русской литературы Гоголя, Достоевского, Розанова. Конечно, язык, приемы письма, смелость мысли Аржака не имеют ничего общего с убогим и отставшим на двести лет от общеевропейского развития литературы дифирамбическим социалистическим реализмом.

Уже наиболее несовершенный художественно, самый ранний по времени написания, рассказ "Руки" - интересный психологический этюд. Автор отнюдь не становится в позитуру обличителя, моралиста. От всяческих оценок отказывается раз и навсегда. Просто изнутри, словами самого героя рассказа (прием, применяемый автором во всех его произведениях), - рисует душевное состояние палача по партназначению: "Работка не так чтобы трудная, а и легкой не назовешь". И образ искреннего твердокаменного коммуниста, низового партийного работника вылеплен крепко, уверенной художнической рукой. Ну, тяжко. Ну, противно. Без большой водки и обойтись нельзя. Но навеки вколочен, как "Отче наш", незыблемый принцип: "Надо. Не кончишь его сейчас, он, гад, всю Советскую Республику порушит". И автор не осуждает: он жалеет своего героя. Рассказ был бы совсем хорошим, если бы не концовка его: "рационалистическое" объяснение произошедшего, отнюдь художнически не убедительное.