Читать онлайн «И жить еще надежде...»

Александр Городницкий

И жить еще надежде…

Вместо предисловия

Несколько лет назад в моем родном Питере на авторском вечере ко мне подошла очень красивая девушка, дотронулась до меня рукой, чтобы убедиться в реальности моего существования, и удивленно сказала: «Как, разве это вы «Снег» написали? Я эту песню еще в детском саду пела». И с явным разочарованием добавила: «Я думала, вы уже давно умерли».

Смешная эта реплика заставила меня с грустью подумать о том, что литературно-музыкальный жанр, возникший в нашей стране где-то в начале 60-х годов и получивший не очень точное название «авторская песня», сейчас, на рубеже третьего тысячелетия, стремительно и невозвратно уходит в прошлое и становится историей, обрастая легендами и небылицами.

На другом выступлении, в Москве, совсем недавно, я получил записку с таким вопросом: «Скажите, а кто были ваши любимые барды, когда вы учились в школе?» Мои робкие попытки объяснить, что когда я учился в школе, никаких бардов и самого понятия авторской песни еще не было и в помине, вызвали недоумение в аудитории, состоявшей главным образом из молодежи. Еще бы, — ведь теперь авторская песня включена в школьные программы по литературе.

Мы, поредевшее поколение шестидесятников, дожили до рубежа тысячелетий, когда песни и стихи как будто перестали быть нужны. На наших глазах распадается тысячелетняя романовско-сталинская империя, бывшие окраины которой уже охвачены межнациональными, а по существу, гражданскими войнами. Их ползучее пламя медленно, но неуклонно стремится к центру. «Когда говорят пушки, музы молчат». Именно так все и происходит. На юге России свистят бомбы и снаряды, громыхают орудия и ракетные установки, а поэты безмолвствуют. На смену бесконечной чеченской войне спешат дагестанская и азиатская.

Взрывы сотрясают Москву, унося десятки человеческих жизней. Телеэкраны, эфир, газеты и журналы наполнены криминалом, кровью, порнографией и цинизмом. Политики истерически кричат, обличая друг друга от имени народа, а достоверность этих обличений проверке не поддается. Всеобщая усталость, раздражение и разочарование достигли опасного предела.

Тихая, требующая глубоких раздумий стихотворная строка, негромкое звучание гитарной струны, приглашающее к доверительному разговору, — все это осталось в прошлом и сегодня как будто не востребовано. Песен в стране не слышно. Только дискотеки оглушительно гремят, перекрывая пальбу. Может быть, и впрямь что-то необратимо поменялось в отношениях между людьми, оглохшими от рева толп и выстрелов и способными теперь слышать только выкрики под оглушительные удары электрогитар и бой барабанов?

Для меня Родина — не только страна, где я родился, но и эпоха, в которой я вырос и жил. И меня невольно охватывает ностальгия по невозвратно миновавшему времени «поющих шестидесятых», поре недолгих юношеских надежд, короткой хрущевской оттепели и первой волны гласности, вызвавшей к жизни среди прочего такое странное явление, как авторская песня, охватывает печаль по ушедшим из жизни друзьям.