Найленир. Эльфийская баллада
Галина Маркус
Все права защищены и задепонированы в Российском Авторском Обществе.
Любые ссылки или копирование – только с разрешения автора.
Иллюстратор Наталия Красс
Дизайнер обложки Наталия Красс
© Галина Маркус, 2017
© Наталия Красс, иллюстрации, 2017
© Наталия Красс, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4474-2256-1
Иллюстрации и обложка: Наталия Красс
***
Кони на шаг перешли, под высокие сводыЦарства лесного вступая торжественно, тихо. В гости к союзнику едет властитель суровый,Славный вести разговор, о войне и о мире. Долгие годы, сраженья – давно за спиною,Но не согнули царя ни печали, ни битвы. Ловко сидит он в седле, взор его величавый,Гордый, но светлый, в очах его – сила и мудрость. Лес заблестел под вечерним и ласковым солнцем. Всадники встали, глядят с изумлённым восторгом:Много равнин и лесов они видели в жизни,Только такой красоты никогда не встречали. Здесь, как весною – цветущие, в белом, деревья,Здесь и ковёр из осенней листвы… Но не осень,И не весна… Что за чудо? На каждом листочкеСловно камней драгоценных прозрачная россыпьКапель воды, отражающих небо и зелень. Кажется ли? Но послышалось дивное пенье —В чаще лесной? Или в синих эльфийских хоромах?Или в прозрачном, закатом охваченном небе?Низкий ли голос, высокий? Но нет человека,Что повторить бы сумел эти чистые нотыНа языке незнакомом, но столь благозвучном…Нет ли того, кто бы понял, о чём эта песня?В свите царя мало кто говорит на эльфийском,Этот язык слишком сложен – и мягок, и звонок. Скажет придворный толмач лишь приветное слово,А разговоры ведут на всеобщем наречье. Рядом с отцом на прекрасных конях белогривыхЕдут царевны. Эльке – свежесть раннего утра,Волосы золотом ярким живым отливают,Хрупкая старшая дочь – украшение царства,Радость царя и надежда для древнего рода. В гости к эльфийцам Эльке едет, эльфам подобна,Так эфемерна, легка, так кротка и послушна!…Сёстры не схожи. Альне – это младшая дочка;Цвета каштана – блестящие волосы вьютсяИ, непослушные, сзади сбиваются набок;Держится гордо в седле, как заправский наездник,И впереди остальных она скачет обычно. Смело конем управляет, но резки движенья,Нет в ней ни плавности, ни молчаливости томнойПрекрасноликой сестры. Но отцовскому сердцуМилы повадки Альне, её быстрые речи,Взгляд чуть смеющихся глаз, переменчивость нрава…Только притихла сейчас, и скакун её замер. Тронулись всадники дальше, одна лишь царевнаДержит коня, хотя дивная песня умолкла. Ловит Альне отголоски далёкого эха:В воздухе словно звучит, на ветвях оседаетДальняя, долгая, самая звучная нота. Но оглянулся отец, поджидая меньшую. «Вижу, царевна, внимала ты песне эльфийской. Кто её пел и о чём – ты одна понимаешь. С детства ты слушаешь странные речи соседей,И разбираешь их руны на призрачных свитках». «Голос мужской. Воспевал, восхвалял он невесту,Деву эльфийскую, длинное вечное имя,Что недоступно для смертных – лишь он его знает. Очи бездонны её, и мудры, не тревожны. В песне ещё говорится о чуде эльфийском,Озере звёзд, что у них на окраине леса;К озеру деву зовёт он, чтоб вместе услышатьИ предзакатный ответ, и вопрос предрассветный». Так отвечала Альне и надолго умолкла. Вскоре, однако, они прискакали к воротам —То ли из листьев, а то ли из ярких алмазов. Эльфы почётных гостей на поляне встречалиИ, светлоликие, в синий шатер проводили,Где под Вечерней Звездой и король с королевойЖдали союзника. Были пиры здесь не редки,Двор королевский – сияющей радости полон. Смертных они привечали… забыть чтобы вскоре. Что тут поделать: сменяются царства людские,И покидают цари свою землю так часто,Что и не стоит бессмертным, печалясь, их помнить. Связи с людьми прерываться, однако, не должно. Царь Таруил – образец и потомкам, и предкам,И заслужил с королями особенной дружбы:Долго от злого врага защищал он границыЦарства лесного. Они ж, уговор соблюдая,Выходы к морю хранили и порт отбивали. Вот и сейчас – возвратился с победой царевич,Долгого рода наследник и старший из братьев. «Жаль, что Леир не встречает вас, гости, с почётом…Но угощайтесь, его вы увидите завтра!Он, лишь вернувшись, уехал в леса золотые,Чтоб отдохнуть от сражений, ему ненавистных,И помечтать о невесте своей и о мире». Мать улыбалась, отец же нахмурился: «Верно,Сыну приятней мечтать по лесам о невесте,Петь о ней песни, чем рядом – красой любоваться. Мелиэль долго ждала – дождалась, наконец-то!Сын мой, едва прискакав…» «Не сердись, он – мечтатель, —Мать-королева ему возразила с улыбкой. —– Пусть же мечтает, коль может ещё после битвы. Эльфу мечтать не зазорно: и сны, и надежды —Все его сбудутся. Радость легко бесконечноЖдать, если знать, что она никогда не иссякнетИ не исчезнет. Но эльфов порой убивают…»И отвернулась она, чтобы спрятать тревогу…Дети её – для почёта и славы, нарочно —Сами гостям подносили напитки и яства,И зазвучали в шатре и под небом открытымЧудные песни. И гости внимали им долго,И показалось, что сказка – реальностью стала,Нет ни беды, ни болезни, ни скуки, ни страха. Только Альне всё искала услышать тот голос,Кто бы мог петь? Но никто ею узнанным не был. Так неужели в лесу пел тот самый царевич?Нет, мать сказала, Леир далеко уезжает,Голос его не могли услыхать при дороге. Вышла Альне из шатра и коня отыскала —Здесь не водили коней запирать на конюшне,А оставляли пастись – никогда не ушли быЛошади, дивного места покинув не в силе. Тут и решилась Альне, никому не сказавшись. Ночь так светла, так ярка и понятна дорога —Светится, точно её изнутри освещают,Что заблудиться нельзя. И Альне ускакала. И любовалась ночным, сладко пахнущим лесом,Звёзды считала, цветы закрывала руками,Трогала ветки, и ветки чуть слышно звенели;И колыбельные пели незримые птицы. Было не страшно совсем, она ехала дальшеИ добралась до ручья, ледяного, ночного,В нём умывалась и долго сидела в забвеньиРядом, и всё ей казалось, что слышится песня. Так ей хотелось догнать эту песню скорее,Что далеко забрела. В полночь звёзды исчезли,Кроны деревьев сгустились, светило ночноеСкрылось. Ни зги не видать, и пропала дорога,Странные звуки и чёрные шёпоты злыеВдруг обступили. Альне ещё долго держаласьИ не пугалась, но тени ночные сильнее:Те, что мерещатся – много страшнее реальных. Спешилась – ехать нельзя, направленья не видно. Где-то отец и сестра её ищут, наверно,Вот уж забота теперь для хозяев! (ДосадаСтраха сильнее; клянет свою смелость и глупость…)«Стой и не бойся», – внезапно послышался голос,Был он негромким, но вздрогнула дева невольно. Впрочем, и этих двух слов ей хватило – узналаВ голосе этом звучание песни волшебной.
Конь ускакал – он, наверное, встретил товарку,Где-то вдали раздалось их приветное ржанье. Поступи эльфов не слышно. Но чувствует дева,Что незнакомец стоит рядом с ней, очень близко. «Что мне бояться? Тебя ли? Тебя не боюсь я. Лес привечает меня, я ему не чужая». «Кто ты, и как оказалась здесь? Ты – не эльфийка. Что может делать в чащобе моей вековечнойСмертная дева? Неужто милы ей напевыДревнего леса, который за долгие годыНе потерял ни листа, ни цветка не доверилДаже эльфийским рукам – ни сорвать, ни потрогать?»Голос его был насмешливым, звонким, весёлым,Но и притом – голос воина, а не ребёнка. «Нет, не эльфийка, и ты меня вовсе не знаешь,Впрочем, узнал бы, домой поутру возвратившись,Но, и узнав бы, не думаю, чтобы заметил. Младшая дочь я царя Таруила, к вам в гостиНынче приехали мы, и, хоть ты не встречал насВ синих шатрах, в золотистых закатных воротахИ не сидел за столом, с нами пир разделяя,Я тебя знаю: Леир, ты – царевич эльфийский,Слышала песню твою я в лесу по дороге,Как ты опять далеко оказался от дома?»Смело она отвечала, но руки дрожали,Голос звенел от волненья и нового страха,Словно с судьбою она повстречалась в чащобе,И ничего ни важней, ни страшней не случится. «Да, я гулял у шатра, но домой не хотелось,Снова вернулся сюда, надо было подумать,Вспомнить деревья, верхушки которых уж в небе,Корни услышать, которые глубже, чем воды,Тихое слово подземных ключей быстротечных,Что на поверхность выходят лишь в чудо-озёрах…»«Слышала в песне твоей я о звёздных озерах,Слышала и восхваление деве хрустальной,Деве прекрасной, невесте твоей наречённой. И захотелось ещё мне немного послушать. Я и поехала в лес, но искала я песню,А не певца». «На певца же сама наскочила;Нынче певец я, не воин, и это отрадно,Буду сегодня тебе я ещё и хранитель,Ибо деревья чужих принимают с опаской,Хоть и не враг ты, но время тревожное – звериВ лес забредают, бегут от войны из-за моряЛюди, и разные люди, а наши границыХоть и тверды, но находятся в них и лазейки. …Или уйти мне, коль ты ничего не боишься?» —Он засмеялся. Она отвечала серьёзно:«Нет, я боюсь. И одна не хочу оставаться. Я не страшусь ни зверья, ни людей из-за моря,Только того, что нашепчут мне тени лесные. Страшно ещё, обретя, потерять, что искала…»«Нота твоя так чиста, звук речей не фальшивый. Странны людей голоса – слишком много в них крови,Твой же звучит горячей, чем когда-либо слышал. Дева, садись, отдохни. Чтобы ты не замёрзла,Я постелю тебе плащ, вот сюда, осторожно», —Он придержал её локоть рукой своей лёгкойИ опустился на землю – казалось бы, близко. «Где ты? Леир, в темноте ничего я не вижу,Кажется мне, что тебя, может, вовсе и нету…»«Здесь я, держи мою руку», – он сжал её пальцы,Свежей и гибкой была его кисть, и прохладной. Молвит он: «Жаркие, чуткие руки у смертных,Яркий и гордый язык, он и смелый, и острый,Жить им недолго, они и стараются жарче?»«Много ты видел людей?» – отвечала царевна. «Нет, я с рождения или в лесу, или в море,Видел людей я в бою только. Бьётесь вы насмерть,И неужели под стать вашим воинам девы?Наши, эльфийские, и холодней, и прозрачней». «Девы прекрасные в царстве отца Таруила!Хоть бы эльфийским они не чета, ну и ладно!Только Эльке может с ними красою поспорить —Это сестра моя, я-то, конечно, другая. Стой… в темноте эльфы видеть, наверно, умеют?Ты обнаружил в лесу меня…» «Только услышал, —Эльф отвечал, и в ответе улыбка звучала. —– Видеть могу в темноте только свет, только образ,Цвета волос или глаз я, конечно, не знаю». «Что же за образ, – Альне удивилась, – ты видишь?Что представляю собой я в обличье незримом?»Только царевич Леир промолчал почему-то,И, оскорбившись, она отняла свою руку. «Так расскажи мне про ваших красавиц эльфийских!Замуж, я знаю, берут иногда их и люди…»«Если достойному мужу, царю – отдаём мыДев наших милых, они мудрецов украшают. Вот и заморский Бриэл скоро в жены эльфийкуЗеиль возьмёт, и отдать храбрецу её радыРодичи наши морские союзнику-брату. Зеиль согласна, но родичам горестна жертва…Ради любимого смертный удел выбирая,Девы живут всё равно очень долго – столетья;И утешают, бывает, вдову и не внуки —Правнуков дети. Да, свойственно жертвовать девам,Но никогда не бывало ещё, чтоб мужчина…Нет, не пристало обменивать воину-эльфуВечность иначе, чем долг отдавая в сраженьи». «Спой мне ту песню, – нежданно Альне попросила, —Спой про невесту свою, что прекрасней не знаешь…»«Ладно», – сказал он. Но, только начавши, прервался. «Что же ты? Пой…» Он запел, но не крепок был голос:«Мелиэль, имя твое – это дальнее эхоДолгого имени и нескончаемой песни,Взор твой прохладу несёт в жаркий день, он чудеснейЯркого света звезды, что во тьме воссияла…Волос янтарный любых драгоценностей крашеКожа нежнее, чем белой реки покрывало,Мелиэль, имя твоё – это только началоМолодость вечную пьёшь из опаловой чаши…»«Что замолчал? Где у песни твоей окончанье?Больно дышать, но и боль бесконечно желаю…»«Я не могу сейчас петь эту песню», – он молвилИ удивлённо спросил: «Да ведь ты понимаешьДревний эльфийский? Давно ли? Как это возможно?»«С детства, – она отвечала. – Так спой мне другую!Голос мне твой изумруда любого дороже,Раз я заехала следом за ним в эту чащу,Пусть наградит меня, дома ведь ждёт наказанье…»Хоть в темноте не могли они видеть друг друга,Но говорили свободные души. И ночьюНе было внешнего, не было цвета и взгляда,Голос один – ну, а голосу много простится,Много даётся, но многое им выдаётся. «Я про людей нынче думаю, что про них знаю?Как вы живёте – так мало, так век ваш недолог,Но вы вдыхаете полною грудью, не страшноВам? Увяданье и смерть впереди, но – смеётесь». «Вот потому, что нас ждёт это всё очень скоро,Громче смеёмся и ярче живём, и вдыхаемСчастье и боль. Наша боль-то, как мы – преходяща,Счастье короткое слаще веков наслажденья. Но и тебе это, воин, конечно, знакомо. Можешь ты пасть в смертной битве и стать меня младше». «В чёрное время судьбина у эльфов иная…»«Пусть бы тебя пронесла эта злая судьбина!Лучше ты пой – хоть и этой эльфийке любимой!Будет твой голос на свете – и свет станет ярче…Пусть про меня даже ты никогда и не вспомнишь…»«Странно мне было б когда позабыть эту встречу,Мне так отрадно хранить тебя ночью безмерной!Кто только будет хранить тебя в злую годину…Дева, Альне, этот лес покажу тебе завтра,Знаю я в нём каждый угол и каждую ветку,Хочешь, свезу тебя к озеру звёздного света,Там не бывал человек – значит, будешь ты первой!Гостья, желанная эльфам, язык ты наш знаешь,Слушаешь песни, внимаешь и звёздам, и морю,Может быть, озеро дивные страны покажет,Звёздное небо оно отражает к полудню,Может судьбу показать, может предков великих,Если захочет – а я попрошу ради гостьи…Озеро наше эльфийским полно чудодейством,Скрытое в чаще; к нему приезжаем мы редко,Несколько раз за столетье, и то нужен поводИли вопрос. А однажды привозим невесту,Чтобы венец увидать над собой и любимой —Лилии белые или шиповник колючий. Озеро знает, его ни за что не обманешь,Выбрал невесту – бери и венец, что поделать…Мне позволяет бывать оно чаще и дольше,Мне позволяет смотреть на другие планеты,И прозревать красоту предзаморского края. Песни ты ждёшь ещё? Правда, спою тебе… Что-тоНовое мне навевают деянья людские…Лист, оторвавшись, вернуться на ветку не можетОн навсегда покидает и древо, и небо. Тех, кто остался – полёт его смертный тревожит. Тот, кто летит – не желает иного исхода,Короток век его, выбрал он новую участь,Тот, кто летать не умеет – пусть держится крепче,Тот, кто готов умереть – тот летать научился». И, пока пел он, рассвет занимался над лесом. Светлым лучом по деревьям скользнуло, и отблескСолнца в его волосах заиграл золотистых,Оба вскочили, впервые друг друга увидев. Юноша? Муж? То ли воин суровый эльфийский,То ли певец он – и стройный, и тонкий, и сильный,Обруч с алмазом блестит в волосах его длинных,Смотрит он так, что зажмуриться впору, пронзаетВзором лучистым. Но дева глаза не отводит. Он её видит – и так, как увиделась ночью,Чистой и дерзкой, горячей и строгой, и смелой,Но ещё нежной, и жаркой, как солнце дневное. И, удержаться не в силах, Леир наклонился,Только слегка прикоснулся к виску он губами,После – к щеке, и рукой обнимая неверной,Волосы тронул Альне, развивая в них кудри,В шею целует, целует уже её в губы,И оторваться не может от девы желанной. Но за спиной раздаётся коня его ржанье —Впору опомниться… Быстро Леир отвернулсяИ отошёл, и не знает, куда ему деться,Что с ним случилось. Но помнит одно – невозможноДаже и думать ему о нежданном порывеИ о запретной для эльфа судьбе, о царевне —Хрупком листке однодневном на древе желанья. К матери надо ему возвратиться, к невесте. Он обернуться не может, вперёд сделать шага…Сзади послышался голос – спокойный и звонкий,Но показалось, как будто звучали в нём слёзы:«Друг мой, Леир, обещал показать ты мне ночьюЗвёздное озеро. Может, сейчас и поедем?»Не устыдила его за порыв недостойный,
