Виталий Зыков
Во имя потерянных душ
Памяти моей любимой бабушки, Лариной Анны Петровны, посвящается. Кто бы мог представить, что те детские «фантастические» истории, которые я когда-то тебе рассказывал, выльются в нечто большее?. . Спасибо за всё, ба.
Пролог
Левая рука противно ныла, не давая расслабиться ни на минуту. В центре ладони билась обжигающе горячая точка, из которой в плечо то и дело выстреливали импульсы боли. Порой начинало казаться, что Артём касается оголённого провода и его шибает током.
Малоприятные ощущения, ничего не скажешь. Раньше он уже бегал бы по комнате и матерился в голос, проклиная всех и вся, но тот человек остался в прошлом. Перенос таки добрался и до него, заставив измениться, сделав более выносливым, крепким, терпеливым и жёстким. Сейчас Сноходец лишь досадливо морщился да медленно сжимал и разжимал кулак, ожидая окончания приступа.
Рядом раздался шорох, заставив резко вскинуть голову. Ладонь легла на рукоять ножа, а в сознании сформировался ментальный таран, способный сокрушить даже Прозрачника, не говоря уж о человеке. Однако сам Артём остался неподвижен как скала. И плевать, что прочно засевшие в подкорке инстинкты Серебрянки требовали уничтожить врага, и чтобы держать их в узде приходилось прилагать немалое волевое усилие.
Он человек, а не животное.
– Идут. – Из-за горы битого кирпича появился невысокий парнишка в грязно-сером камуфляже, маске и с «укоротом» на шее. Лет пятнадцать-шестнадцать, не больше, а глаза смотрят зло и цепко. Такой молодой, но уже столь много повидавший боец.
– Сколько? – Артём поправил капюшон, прячась от слишком яркого света.
Клеймо виритника навечно поставило его по ту сторону тени, записало во враги местного солнца. Привыкнуть к этому нельзя, можно лишь смириться.– Восемь, двое в наручниках. Только…
– Что такое, Володь? – Артём с раздражением уставился на паренька.
– Людей всего трое, а остальные, – молодой боец тяжело вздохнул: – остальные Меченые.
Новость звучала по меньшей мере странно. Церковники славились расовой нетерпимостью и с гордостью несли лозунг о чистоте уцелевшего в катастрофе человечества. А тут вдруг аж трое Изменённых.
– Уверен?
– Да точно говорю. Пленники, трое вояк в камуфляже и трое Перевёртышей.
Лазовский мысленно помянул недобрым словом местных тёмных владык. От задания Кардинала с самого начала плохо пахло, а теперь он уверился в этом окончательно. Если сначала от них требовалось всего лишь перехватить группу боевиков Церкви Последнего дня и отбить пленников, то теперь рядовая операция грозила перерасти в нечто более серьёзное. Такое же чувство должны были испытывать партизаны, устроившие засаду на продуктовый обоз, а встретившие танковую колонну.
Проклятье! Под началом у Лазовского было всего трое бойцов – Володька, его ровесник Мишка и Серёга Гулидов. Пусть последний как Сноходец представлял немалую силу, но против тварей его выставлять ещё рано. Вот и крутись как знаешь.
Но всё-таки, что случилось, почему церковники изменили своим принципам? Вдруг вспомнилось, как его и Захара пытался взять в плен один самоуверенный «чистый».