Крадучись, Керл полз все вперед и вперед. Черная, безлунная и почти беззвездная ночь постепенно отступала перед зловещей, красноватой зарей, которая разгоралась слева от него. Слабый свет зари не предвещал наступления тепла, постепенно вырисовывая кошмарный ландшафт.
Черная скала с зазубренными краями и черная, безжизненная равнина понемногу возникали вокруг. Блеклое, красноватое солнце выглянуло из-за нелепого горизонта. Пальцы света будто ощупывали тени. Но признаков идов, которых он выслеживал вот уже сто дней, не было никаких.
Он резко остановился, осознав вдруг, чем это ему грозит. От внезапной остановки его задние ноги свела судорога, и каждый острый, словно бритва, коготь встал дугой. Толстые щупальца, растущие из плеч, напряглись. Он из стороны в сторону крутил своей огромной кошачьей головой, а состоящие из тонких волосиков усики, что служили ему ушами, неистово вибрировали, исследуя малейшее дуновение ветерка, малейшее движение воздуха.
В ответ не появлялось никаких ощущений, никаких признаков близости идов, единственного источника пропитания на этой заброшенной планете. Его сложная нервная система молчала. Без всякой надежды Керл приник к земле — огромный, похожий на кошку силуэт проступил на фоне рваной линии красного горизонта. В здешнем мире теней он казался тигром на странной гравюре.
Он был испуган. Обладая тонкими органами чувств, Керл на расстоянии многих миль улавливал присутствие ида и вдруг утратил эту способность. Теперь он понял, что больше уже не сможет жить как прежде. То, что вчера он потерял след, сегодня означало физическое расстройство. Это была смертельная болезнь, приговор, он слышал о ней. За последние сто лет ему семь раз доводилось находить керлов настолько ослабевших, что они не могли двигаться. Недостаток пищи истощил их бессмертную плоть — они были обречены.
Тогда в нетерпении он сокрушал их бессильные тела и отбирал себе то немногое, что еще оставалось в них и поддерживало в них едва теплящуюся жизнь.Вспомнив об этом, Керл содрогнулся, а потом громко зарычал. Звуки его голоса сотрясли воздух, эхом отозвались в горах и вернулись к нему, чтобы воздействовать на его нервную систему. Так инстинктивно выразилась его воля к жизни.
Керл замер.
Высоко над далеким горизонтом он увидел крошечную сверкающую точку. Она явно приближалась. И необычайно быстро превращалась в металлическую сферу, в громадный шарообразный корабль. Этот огромный шар. сверкая как полированное серебро, просвистел над самой головой Керла. Затем повернул вправо, за черную линию гор, на какую-то секунду завис почти неподвижно над ними и исчез из виду.
Керл рванулся вперед, выйдя из оцепенения. С тигриной ловкостью он понесся вниз по склону. Его круглые черные глаза горели лихорадочным возбуждением. Его усики-антенны, хотя и утратили былую силу, трепетали от ощущения, что масса идов огромна, и тело его еще больше страдало от мук голода.
Далекое солнце, теперь розовое, высоко поднялось в темно-пурпурном небе, когда он, припав к скале, смотрел из-за камня на раскинувшиеся внизу руины города. Серебряный корабль, несмотря на свои размеры, казался крошечным посреди этих нескончаемых пустынных развалин. Но все же в корабле было столько живого, угадывалась такая сила затаенного движения, что он казался здесь властелином. Корабль как бы покоился в колыбели, которая образовалась под его весом в каменном предместье мертвой столицы.