Леонид Оливсон
Жизнерадостные люди. Сборник стихотворений
Эту книгу я посвящаю светлой памяти моей мамы Иды Федоровны Каплун, умершей в начале войны в возрасте 26 лет, и отцу Моисею Иосифовичу Оливсону, который погиб на фронте 5 октября 1941 года под Калининым.
Часть первая
«Каждый пишет, как он слышит…»Булат Окуджава Была она ему одной из муз…
Пушкину
Имел он безответную любовь. И хоть он был и мальчик юный,Но было то ему не вновь —Имел любви он опыт втуне. Она была в два раза старше,Но разве думать мог об этом,Хоть муж деяньями блиставшийЗа исполнением следил обетов. Все мысли были лишь о ней одной —Запретной, но такой желанной. Она в его глазах была святой. И в тайне ей он пел осанны. На даче в Царскосельском паркеЕй на прогулке приносил цветы…Любовь запретная сушила:Везде, как пес искал ее следы. Не должно имени ее звучатьВ его писаниях, тенетах…Чтоб не подверглась осмеянью стать,Оно должно быть под запретом. Все ж не сдержался он – послал записку,Ее прося о тайной встрече. Себя подвергнул он напрасно риску —Нет никого, кроме НегоО встрече не могло быть речи. Ее случайно на тропинке встретил. Припав к ее коленям, обнял. Известно, что там был свидетель,Иначе до сих пор никто б не знал…Он нежно целовал ее стопыСвоими влажными губами. А если б муж пришел на ту тропу,Не кончилось бы всё словами!Не молвив слов, лежал у ног ее,Она молчала, понимая:Жестоко превратить тот миг в смешок,Ведь он под действием дурмана…И вдруг он засмеялся счастью,Что не отвергла и не обругала. Придя в Лицей с великой страстьюПисал поэму, возмужалый. Свою любовь он перенес на Русь. Писал «Руслана и Людмилу». Была Она ему одной из музКакое имя ее было?…………………………………Он, умирая, ее руку взял,Сказав: меня перекрестите. В последний миг ее поцеловал,Она была его магнитом. «Пожизненный труженик» (М. Цветаева)
К. Бальмонту
Метущийся с натурой щедройИ вечный мот своей души,Он жизни не искал оседлой,Тома стихов писать спешил. Он беззащитен, одинок,С живыми быстрыми глазами,Познаньем движимый челнок —Здесь речь идет о книгомане. С хромою быстрою походкой,Испуганный порою взгляд. Он озирается неловко,Во всем он слышит звукоряд.
Всегда готов вскипеть, как чайник,Великолепный шантеклер,На людях, вовсе не молчальник,Исследователь ойкумен. С клинообразною бородкой,Его высок воротничок,Бывает он смиренно кротким,Обидят – клюнет петушок. Порой испанский анархист,Когда на улице встречаешь. А в своей жизни мазохист,С самоубийствами играющ. Поэзия – его стихия. Он только ею в жизни жил. Любил всем сердцем он Россию,А в эмиграции почил. У них в глазах он был таким,И было общее в их взглядах,Нам остается верить им —Они ведь все из той плеяды. Нам это запись сохранила…
Ахматовой
С великой Анной это было…В эвакуации, в Ташкенте зимнем,Нам это запись сохранила —Рассказ о случае, весьма интимном. Ее знакомая ташкенткаБыла свидетельницей в этом деле. В том месте рядом с ней клиенткаСтолкнулась в деле с маленьким злодеем. Ахматова пошла на рынок,Своей обычной жизнью жил базар. И крик вот этой старожилкиИдиллию вокруг прервал. Мальчишка рваный, незаметно прислонясь,Карман ее стал тихо резать бритвой. – К кому ты лезешь? Ты знаешь, мразь? —За руку схвачен был воришка прыткий:– Хотел ограбить ленинградку?Она голодная, тебе не стыдно?Он хмыкнул, дунув без оглядки. В те годы было никому не сытно. Но вновь он скоро появилсяИ ей принес румяный пирожокСказал он только: «Ешь» – и скрылся. Он, мерзкий, понял и отдал должок. Умело же мальчишка рисковал. Вопрос ее был: «Неужели съесть?»– Конечно, он его для вас украл! —Сомненья вмиг: не замарать бы честь!Она потом писала позже:Бесценный дар базарного воришки,Как хлеб, ценнее был одежи,Хотя она нуждалась в барахлишке. Война загнала поэтессуВ далекий край – Узбекистан. И это было новым стрессом —Хорош ли будет этот «стан»?Она страшилась, как все будетЗдесь, словно на краю земли. Но здесь решалось много судеб,И много беженцев приют нашли. Ей Азия приют давала,И чувство защищенности ей льстило. О теплоте той вспоминалаИ часть стихов ей добрых посвятила.
