Читать онлайн «Библиотека плавательного бассейна»

Алан Холлингхёрст

Библиотека плавательного бассейна 

Посвящается Николасу Кларку

(1959–1984)

«Читает с такой скоростью, — посетовала она, — а когда я спросила, где же она научилась так быстро читать, ответила: в кинотеатрах, мол, на экранах».

«Растоптанный цветок»

1

Домой я возвращался последним поездом. Напротив сидели двое ремонтников из Управления лондонского транспорта: один — пятидесятилетний старый хрыч маленького роста, другой — чернокожий писаный красавец лет тридцати пяти. В ногах — туго набитые парусиновые мешки, спецовки расстегнуты из-за жары и духоты метро, видны нательные фуфайки. Они были готовы приступить к работе! Я смотрел на них в тупом, хмельном изумлении, чувствуя головокружение от одной мысли об их вывернутой наизнанку жизни, о том, что дело их зависит от наших поездок, но заниматься этим делом, как мне стало ясно, можно лишь тогда, когда мы никуда не ездим. Мы приходим домой и погружаемся в беспамятство, а эти работяги, взяв фонари, паяльные лампы и длинные гаечные ключи с трещотками, целыми бригадами удаляются в туннели. С запасных путей, неведомых даже людям с сезонными билетами, медленно, с резким, громким лязгом, выезжают вагоны, не предназначенные для перевозки пассажиров, причудливые с виду и строго функциональные. Такая унылая работа, скрытая от посторонних глаз, наверняка порождает странные мысли; рабочие, которые, постукивая по рельсам, обходят все туннели лабиринта, испытывают, наверно, огромное облегчение, завидев приближающиеся наконец-то огоньки фонарей и услышав голоса других обходчиков, их дружескую болтовню, пересыпаемую знакомыми техническими терминами. Чернокожий смотрел на свои небрежно сложенные чашечкой ладони. Держался он спокойно и очень отчужденно — сидел с равнодушным видом подлинного мастера своего дела, едва ли сознающего собственную компетентность, и мое уважение к нему уже начинало перерастать в смутное нежное чувство. Я представил себе, с каким облегчением приходит он домой, снимает ботинки и ложится спать, а за зашторенными окнами уже брезжит рассвет и нарастает уличный шум. Он повернул руки ладонями вниз, и я увидел бледно-золотую полоску обручального кольца.

На станции уже закрыли все выходы, кроме одного, и мы с двумя-тремя другими пассажирами рванули на улицу так поспешно, словно получили незаслуженное послабление.

До дома было десять минут ходьбы. Благодаря спиртному путь показался еще короче, а к утру эта прогулка должна была и вовсе изгладиться из памяти. Да и мысль об Артуре, к которой я до той поры старался не возвращаться, чтобы она сделалась еще более волнующей, заставляла меня стремглав нестись вперед.

Я начинал питать пристрастие к негритянским именам, к именам вест-индским. Они были сродни путешествию во времени, сродни словам, которые люди шептали в подушку, машинально строчили на полях тетрадок с прописями, выкрикивали в приступе гнева в те годы, когда был молод мой дед. Раньше я считал, что эти имена времен короля Эдуарда абсолютно лишены романтики: все Арчибальды, Эрнесты, Лайонелы, Хьюберты казались мне смехотворно флегматичными индивидами, коим неведомы ни секс, ни злоба. Лишь недавно, в этом году, я свел близкое знакомство с мальчиками, нареченными как раз с таким намеком на степенность, и мальчики эти оказались отнюдь не степенными. Как, впрочем, и Артур. Возможно, его имя меньше всех прочих подходило человеку молодому: оно вызывало в моем воображении землистое лицо, костюм из плотного грубого материала, очки в стальной оправе — в общем, типичного бухгалтера ушедшей эпохи. Но это было раньше, до того, как я встретил моего прекрасного, бесстыжего неряху Артура — такого Артура, которого невозможно представить себе старым. На его безусом лице с огромными черными глазами и эротично нежным подбородком то и дело отражались резкие контрасты изменчивого настроения, а в ответ на пристальный взгляд — и беспочвенная юношеская самоуверенность.