Марья Коваленко
Бессонница
Глава 1
Не смотри в глаза своему искушению.
Любить чужого мужчину – адская мука. Любить, не надеясь на взаимность, чувствовать его горе без права утешить, беззвучно выть в подушку по ночам от своей боли, от его боли… И улыбаться днем, так, чтобы никто в этом сверкающем городе не узнал, как загибалась от отчаяния ночью – мой собственный ад. Из него невозможно выбраться, и даже потеря не смогла вытравить любовь.
Но разве у кого-то из нас был выбор?
* * * Руслан.
– Вы кого-то потеряли?
– Себя самого.
– Извините?. . – Невысокий молодой проводник с усами-щетками уперся в меня удивленным взглядом.
– Простите, черт… – я потер лоб. Схожу с ума. Точно схожу. – Вы не видели женщину, молодую, блондинку? У нее на правой щеке под глазом родинка.
– Блонди-и-инку?. . С родинкой…
Проводник подумал, нахмурил брови, а я уже понял, что он ее не видел. Никто в этом гребанном поезде не видел мою жену! Двенадцать вагонов, девять купе, триста девяносто шесть шагов от тепловоза до последнего вагона. Ее нет нигде.
– Кажется, нет, – наконец произнес он. Что и требовалось доказать. – А во что она была одета?
Я вспомнил легкий сарафан цвета морской волны. Тонкие лямки, которые легко можно было стянуть вниз, чтобы добраться до груди. Свободный низ, который в одно движение задирался до талии, открывая вид на самые шикарные ноги на земле.
– Так что на ней было? – продолжил бесполезную игру в помощника проводник.
– Не важно, – я резко закрыл дверь в его купе.
До чертиков захотелось что-нибудь сломать… Или кого-нибудь.
Голова кипела, но я ничего не мог придумать. Где она? Какого черта здесь происходит? Ни одной остановки за последние два часа. Никаких происшествий.
– Света, милая, найдись, пожалуйста. Очень тебя прошу.
Словно чокнутый, вновь открыл дверь в холодный переход между вагонами. Все по новой. Еще один осмотр. Липкая, как лента для ловли мух, тревога еще туже сжала грудь. До отчаяния остался всего один шаг.
Все жуткое, шокирующее происходит в нашей жизни неожиданно. Долбанное провидение рвет обычную жизнь на клочки и сворачивает от ужаса кишки в узлы. Ты, как космонавт, случайно отцепившийся от станции, смотришь на поручень в паре метров от себя и ничего уже не можешь сделать. Баллон кислорода за спиной – все, что осталось от надежд и планов.
Я ощущал страх физически. Паника комом подступила к горлу. С трудом передвигая ставшие вдруг тяжелыми ноги, двинулся по чужому плацкартному вагону. Разговоры, звонкий смех дородной проводницы с рыжими кудрями и детский визг, словно по струнам, ударили по оголенным нервам.
Пришлось стиснуть зубы, чтобы не заорать: «Заткнитесь все!» А орать уже хотелось. Тревога напалмом выжигала все хорошее, и ладони сжимались в кулаки от ярости.
– Света, умоляю, – чужим, незнакомым голосом прошептал я в очередном проходе и чуть не поскользнулся…
– Черт!
Гладкие подошвы туфель заскользили по пропитанному чем-то мокрым ковровому покрытию. В самый последний момент перед падением я ухватился за ручку.
Вдох-выдох. Взгляд быстро охватил прямоугольник ковролина.
