Василий Иванович Немирович-Данченко
Удача Незамай-Козла
Дни шли за днями. А старая крепость всё ещё оставалась в кольце осады… Шамиль часто проезжал мимо, но всякий раз видел на стенах бодрые лица защитников Самурского укрепления… Откуда-то привезли горцам орудия, — и всего-то две пушчонки, — но имам так удачно расположил их на вершине одного из утёсов, что оттуда стал осыпать крепость ядрами… Днём он бросал их на кровли и площадь, ночью оставлял тот же прицел и тревожил гарнизон, не давая ему покоя. Несколько солдат было уже ранено… Наши злились, но ничего сделать не могли. Раз ядро взрыло землю перед Ниной. Девушка упала, и это спасло её. Ядро рикошетом перекинулось через неё, не задев… Брызгалов озабоченно хмурил брови… Скалу, где стояли эти орудия, он хорошо знал. Знали её и все в крепости. Амед тоже был знаком с тропинками к ней, не говоря уже о Левченко, который во время своих охот не раз ночевал на этом утёсе. Он и теперь отпросился как-то ночью и сходил туда… Утром вернулся усталый, а к вечеру вызвал Незамай-Козла.
— Ваше благородие! Коли бы попытаться скинуть их…
— Кого? — удивился тот, пристально глядя в лицо Левченко и думая про себя: «Не пьян ли?. . »
— А пушечки эти самые горные… Махонькие они… В Даргинскую экспедицию отбили их у наших… И народу у них мало там.
— А что думаешь, ведь, пожалуй, и в самом деле, а?
— Никто, как Бог. Чего ж не попробовать. Охотников надо вызвать… Возьмём с собою татарву эту.
— Какую?
— А Ахмедку с Мехтулином…
Незамай-Козёл тоже призадумался… Пошёл к Брызгалову. Тот хотел было отговорить их, — да в эту самую минуту ядро пробило кровлю лазарета и упало среди раненых, вызвав переполох между ними.
— Нет, так нельзя.
Эти две жалкие пушечки за несколько батарей работают.— Попытаться бы, а?
— Что ж, вы сами хотите?. .
— А отчего ж бы? Ахмед пойдёт и Мехтулин тоже. Левченко возьмём да ещё человек десять охотников.
— Да, разумеется… Ну, помоги, Боже! Завтра в ночь… Если тихо и хорошо будет.
Утром Незамай-Козёл причастился. Потом день провёл в приготовлениях.
Молодой елисуйский бек нисколько не думал о том, что ждёт его ночью. Для него все эти вылазки и смелые подвиги были обычным делом. Он ребёнком умел угонять коней у немирных горцев и с кинжалом в руках защищался, когда на стада и табуны его отца нападали соседи. Амеда гораздо более занимало то, что ему должна была рассказать Нина про Иссу. Он всё это время ходил точно во сне. В душе юноши росло что-то странное, чего он никогда не испытывал. Вместе с Иссою он хотел общего счастья, «чтобы всем было хорошо»… Он только выделял пока из этого вселенского благополучия те роды, с которыми у него были «канлы». И хотя Нина уверяла его, что канлы — великий грех перед Иссою, — Амед на это улыбался и повторял:
— Зато наш Магомет — великий пророк — сам мстил и велел мстить за кровь — кровью.
— Вы поймите, Амед, — ведь Иисус одним движением руки мог уничтожить мир, а Он терпел поношения, обиды, побои…