Читать онлайн «The Wig my Father Wore»

Энн Энрайт

Парик моего отца

СТИВЕН

К тому моменту я нуждалась во всем, что вообще можно раздобыть. Во всем, кроме денег, секса и власти (этими тремя вещами разжиться легко, но от них одна боль). Ангел с совершенно обычным лицом позвонил в мою дверь и попросил — по праву ангелов — налить ему чаю. Едва войдя, он открылся мне — и без обиняков высказался о моей способности к деторождению. Кому она на фиг нужна? Я хотела отобрать у него чашку — но как-то не получилось.

Я его выпихивала — а он сопротивлялся с таким видом, будто просто выполняет свою работу. Я-то думала, от начала Веков Вечных он парил в тех местах, где горе и радость — едины, где знание — бородатая шутка, а Время — всего лишь окно среди окон. Я-то думала, у него одно занятие — петь. Оказывается, ошибалась. Все ангелы, каких он знал, — простые люди, которые покончили с собой оттого, что им было плохо. И теперь их дело — бродить по земле, пресекать отчаяние, отращивать себе крылья.

Очень рада слышать, сказала я, мне всегда казалось, что к самоубийцам относятся слишком сурово. Словно самоубийство — это такое зазорное развлечение, добавила я. Он сказал, что ангелом быть — тоже не баклуши бить. Много чего приходится в себе давить, много о чем сожалеть. Кстати, он будет мне очень обязан, если я перестану пялиться на то, что у него между ног — островок тусклого мерцания на его ярко светящемся теле. Он спросил, как поживает мое отчаяние. Я улыбнулась. И сказала, что нечего на меня зря время тратить.

Стивен руководил бригадой строителей в Канаде, на него были возложены кое-какие бухгалтерские дела, а также большая ответственность за материалы и транспорт. Построил мост в Риджине — и дальше все само собой покатилось. Его женитьба была — выражаясь словами самого Стивена — из разряда тех неожиданностей, что подстерегают молодых парней, но дочки стали его спасением (они его приучили читать, между прочим), а мосты — вообще самое лучшее, что есть на свете. А вдобавок — это бескрайнее ясное небо и холодные зимы, когда пальцы запросто примерзают к балке; берешь в руку гаечный ключ — и ничего, кроме ожога, не чувствуешь. В 1934 году он работал в Онтарио. Почти достроил мост — пролеты с обеих сторон навесили, оставалось перекрыть середину. Однажды ночью он прошел по ездовому полотну до места, где оно обрывалось, и сделал шаг вперед. Надо сказать, что петля, которую он предварительно накинул себе на шею, его не удушила — веревка задубела от стужи. И прикончил его, в конце концов, только холод.

Вот и все, сказал он, и ничего не осталось, кроме неутихающей боли за человечество и обостренной чувствительности к погоде. Он улыбнулся мне сияющей, как рай, улыбкой, которая расплескалась почти по всему его телу — только отметин на шее не затронула.

— Ну и как там, с тех пор как Бог умер? — спросила я со смехом. Он поглядел на меня.

— А как поживает твоя мать? — спросил он. Удар ниже пояса, подумала я, ибо сейчас она в общем-то счастлива, несмотря на. Кроме того, между всякой матерью и ее детьми есть заморочки, о которых лучше забыть, когда жизнь вроде бы входит в русло и течет себе тихо-мирно.