Иван Дмитриевич Василенко
Мышонок
Оратор
Выскочив из главной конторы, Ленька Гормашов понесся к инструментальному цеху. До гудка оставалось 30 минут, а служебные записки надо было разнести во все девять цехов. С разбегу Ленька наскочил на сторожа и чуть не сшиб его с табуретки, на которой тот дремал у входа в инструменталку.
— Стой! — закричал старик. — Куда прешь? Пропуск!
— А ну тебя! — отмахнулся Ленька. — По сто раз тебе под нос пропуск совать, што ли!
— Ну, ты повежливей, сморчок паршивый, а то и по потылице не долго дать, — ворчливо погрозил сторож.
— Ладно, обойдемся и без этого! — крикнул Ленька смеясь и помчался между рядами жужжащих, как шмели, станков в цеховую контору.
— Получай! — он положил несколько листов на стол перед конторщиком, желтое лицо которого сплошь заросло серой щетиной. — Расписывайся скорее, а то времени нет.
Взглянув на Леньку поверх очков, конторщик спросил:
— Тебе сколько лет?
— Двенадцать. Ой, да скорей же расписывайся!
— Тебе двенадцать, а мне сорок два. Если еще раз мне тыкнешь, по носу получишь. Понятно?
— Понятно, — ответил Ленька. — Один по потылице, другой по носу. Так я и до гудка не доживу. — И, подхватив разносную книжку, побежал дальше.
После сдачи записок в токарном цеху он направился в самый дальний угол, где за станком на обдирке снарядов стоял коренастый крепыш Ваня Сычов.
— Слыхал? — спросил Ленька приятеля. — Сегодня опять какая-то контра про большевиков брехать будет, во дворе, после гудка. Только брехач уже другой — вот с такой бородой как веник. У директора в кабинете сидит.
— Кто тебе сказал?
— Никто мне не говорил, я сам видел. Секретарь в проходную звонил, чтоб после гудка рабочих не выпускали.
— В патронном цеху будешь? — спросил Ваня.
— Сейчас туда лечу.
— Ну, так скажешь моему отцу. Понял?
— Ладно, скажу. А ты мне сделал?
— Что?
— Да зажигалку.
— Начал делать, да мастер заметил и отобрал. Ты не беспокойся — сделаю. Раз обещал, значит сделаю.
— Ну, смотри ж! — и он побежал между рядами станков к выходу.
В патронном цеху Ленька подошел к худощавому смуглому рабочему лет тридцати пяти, склонившемуся над станком.
— Здравствуйте, Петр Степаныч!
— Здравствуй, мышонок!
— Сегодня после гудка будут про большевиков брехать. Какой-то дядька приехал с бородой, у директора сидит. Секретарь звонил в проходную, чтоб рабочих не выпускали.
— Спасибо за приятную новость. Чей это на тебе картуз?
— Мой.
— А чего ж из-под него ушей не видно?
Ленька стаскивает с головы картуз и любовно разглядывает его.
— На толкучке купил. Немножко большой, да у меня голова подрастет. Ну, я побежал.
— Не задерживаю.
Когда последняя служебная записка была сдана, Ленька, выйдя из цеха, сказал, обращаясь к кочегарке:
— Ну, теперь гуди. Я со своим делом справился.
И, точно подчиняясь Ленькиному приказу, над крышей кочегарки что-то сипло забормотало, зашипело, затем, прочистив горло и найдя нужный тон, загудело густым ровным басом.
Из разных цехов ленточками потянулись рабочие. Найдя контрольно-проходные ворота закрытыми, они спрашивали друг друга, в чем дело, почему задерживают народ. Но толком никто ничего не знал.