Геннадий Яковлевич Блинов
Пятые приходят на помощь
Глава первая. Старшина обеспокоен
Старшина Копытов не прожил и года в поселке Высоком, но уже успел полюбить его тихие улочки с разросшейся около заборов крапивой, центральную площадь, окруженную многоэтажными кирпичными домами, сквер с черемуховыми и березовыми аллейками и подстриженными кустами акации. Но все-таки главным украшением поселка была горная река Быстрянка, резавшая крутые таежные берега. Старшина, как и многие любители рыбной ловли, гордился Быстрянкой.
Неподалеку от поселка в небо тянулся копер шахты, и он, этот копер, среди березовых перелесков и бушующего разнотравья казался с первого взгляда каким-то лишним и чужим. Но такое впечатление оставалось недолго. Когда Копытов понял, что вся жизнь Высокого связана с шахтой, зависит от нее, он уже не мог представить пейзаж поселка без этого копра с тлеющей и пахнущей порохом породой.
Стояло весеннее утро. Старшина шагал по улицам и, наблюдая, как многие хозяйки копошатся на приусадебных участках, вспоминал свое детство, мать, которая, наверно, сейчас тоже хлопочет в огороде. И Копытову захотелось в родную деревню, где знаком каждый человек, добрый и злой, где известны каждое деревце и каждый овражек. Вот прийти к начальнику отделения милиции и сказать:
— Ухожу, товарищ майор. В деревню хочу.
Копытов вздохнул и подумал, что такого никогда не случится, что не стоит бередить себя, а уж если взялся за милицейский гуж, то отступать стыдно — сам же выбрал эту дорогу.
— В такое чудное время вы мрачнее тучи, товарищ старшина! — услышал Копытов женский голос. От неожиданности он вздрогнул и, увидев перед собой молоденькую учительницу, смущенно сказал:
— Замечтался, Ирина Владимировна.
— Все понятно.
Весной даже милиция влюбляется, — шутливо сказала она. Ирина Владимировна держала в руках белопенные ветки черемухи. Взглянув на старшину, улыбнулась: — Хорош, правда? — и отделила от букета несколько веточек, протянула старшине: — Хочу задобрить начальство, чтобы не оштрафовало…Копытов взял черемуху:
— Спасибо.
Ирина Владимировна уже сворачивала в переулок. На ходу обернулась и крикнула:
— Между прочим, Егор Николаевич, все-таки имейте в виду, что эта черемуха из собственного сада…
От черемухи пахло терпко и приятно. Старшина представил на подбородке учительницы едва заметный, треугольничком, шрам и улыбнулся. Говорят, это у нее осталось с тех времен, когда Ирина Владимировна училась водить мотоцикл. Сейчас она ездит мастерски и даже чуток лихачит.
Старшина вошел в кабинет и, порывшись в столе, вытащил простенькую вазу из зеленоватого бутылочного стекла. Ваза лежала там с прошлой осени. Копытов налил в нее воды и поставил в воду веточки.
В небольшом кабинете Копытова была не совсем обычная для подобных учреждений обстановка. Вместо тяжелых портьер на окнах висели белоснежные бязевые занавески, на подоконниках стояли глиняные горшочки с полыхающими алым огнем петуньями.
Брошенный перед стареньким дерматиновым диваном голубой потертый коврик еще более смягчал обстановку кабинета, и казалось, что именно коврик окрашивал в светлые тона повидавшие виды стулья, обшарканный ногами тусклый пол.