I
— МиссСпенссейчаспожалует, сэр.
— Благодарювас, — сказалмистерХаттон, необорачиваясь. ГорничнаямиссСпенсбыладотакойстепениуродлива— уродливапредумышленно, какемувсегдаказалось, злонамеренно, преступноуродлива, — чтоонповозможностистаралсянесмотретьнанее. Дверьзакрылась. Оставшисьодин, мистерХаттонвстализаходилпогостиной, поглядываяназнакомыевещи, которыевстречалоздесьегосозерцательноеоко.
Фотографиигреческойскульптуры, фотографииримскогоФорума, цветныерепродукциикартинитальянскихмастеров-всетакоебесспорное, такоеизвестное. БедняжкаДженнет! Какаяузостькругозора, какойинтеллектуальныйснобизм! Оееподлинномвкусеможносудитьвотпоэтойакварелиуличногохудожника, закоторуюоназаплатиладвасполовинойшиллинга (азарамкутридцатьпять). СколькораземуприходилосьвыслушиватьотДженнетэтуисторию, сколькоразонавосхищаласьпринемэтойловкойподделкойподолеографию. «Подлинныйхудожникигде— напанели!« — ислово «художник» звучаловееустахсбольшойбуквы. Понимайтетак, чтоореолегославыосенилотчастииДженнетСпенс, непожалевшуюдатьемуполкронызакопиюсолеографии. Онакакбывоздаваладолжноесобственномувкусуихудожественномучутью. Подлинныйстарыймастерзаполкроны. БедняжкаДженнет!
МистерХаттоностановилсяпереднебольшимпродолговатымзеркалом. Нагнувшисьслегка, чтобыразглядетьвнемсвоелицо, онпровелбелымхоленымпальцемпоусам. Усыунегобылитакиежепышныеизолотистые, каки. двадцатьлетназад. Волосытоженепоседели, ипокачтоникакогонамеканаплешь— тольколобсталнескольковыше. «КакуШекспира», — улыбнувшись, подумалмистерХаттон, разглядываяблестящуюигладкуюкрутизнусвоегочела.
«Сдругимиспорят, тыжнеуязвим… Избезднквершинам… Величиетвое… Шекспир! О, еслибытыжилсрединас! Впрочем, это, кажется, ужеоМильтоне— прекраснаядамаХристоваКолледжа. Да, новнем-то, внемсамомничегодамскогонет. Таких, какон, женщиныназываютнастоящимимужчинами. Поэтомуонипользуетсяуспехом— женщинамнравятсяегопышныезолотистыеусыито, чтоотнегоприятнопахнеттабаком.
— МистерХаттонсноваулыбнулся— онбылнепрочьподшутитьнадсамимсобой. — ПрекраснаядамаХристова? Э-э, нет! ДамскийХристос, вотонкто. Мило, оченьмило. ДамскийХристос». МистерХаттонпожалел, чтоздесьнепередкемблеснутьтакимкаламбуром. БедняжкаДженнет— увы! — несможетоценитьего.Онвыпрямился, пригладилволосыисновазаходилпогостиной. Римскийфорум, бр— р! МистерХаттонтерпетьнемогэтиунылыефотографии.
Вдругонпочувствовал, чтоДженнетСпенсздесь, стоитвдверях. Онвздрогнул, точнозастигнутыйнаместепреступления. ДженнетСпенсвсегдапоявляласьбесшумно, какпризрак, — этобылаоднаизееособенностей. «Ачтоеслионадавностоитвдверяхивидела, каконразглядываетсебявзеркале? Нет, неможетбыть. Авсе-такинеприятно».
— Вызасталименяврасплох, — сказалмистерХаттон, спротянутойрукойидянавстречуей, иулыбкасновазаигралаунегоналице.
МиссСпенстожеулыбалась— своейулыбкойДжоконды, каконоднаждыполунасмешливопольстилей. МиссСпенспринялакомплиментзачистуюмонетуистехпорстараласьдержатьсянавысотелеонардовскогообраза. ОтвечаянарукопожатиемистераХаттона, онапродолжалаулыбатьсямолча— этотожевходиловрольДжоконды.
— Каквысебячувствуете? Надеюсь, неплохо? — спросилмистерХаттон. — Видуваспрекрасный.