Читать онлайн «Весенняя лихорадка»
Автор Джон О'Хара
ДЖОН О'ХАРА
Весенняя лихорадка
1
«С 16 декабря ко всем официальным наименованиям коммутаторов в Нью-Йорке будут добавлены отличительные цифры. Например: ГАновер станет ГАновер-2».
(Из объявления Нью-Йоркской телефонной компании,
В то воскресное майское утро девушка, которой вскоре предстояло стать причиной сенсации в Нью-Йорке, проснулась после бурно проведенной ночи слишком рано. Мгновенно очнувшись от сна, она погрузилась в отчаяние. Такого рода отчаяние ей доводилось испытывать, пожалуй, уже две тысячи раз, а дней в году триста шестьдесят пять. Обычно причиной тому было раскаяние, притом двойное: она знала — следующий ее поступок будет ничуть не лучше. Конкретные причины этих минут ужаса и одиночества не всегда заключались в словах или поступках. В этом году она сделала значительный шаг вперед. Настолько значительный, что понимала: в том, что она делала или говорила вчера ночью, не было ничего особенного. Поведение в ту или иную ночь, которое приводило ее в отчаяние на следующий день, зачастую бывало дурным, но все же не настолько скверным, чтобы так расстраиваться. Девушка понимала, пусть лишь смутно и только после того как подавляла привычку врать себе, что отчаяние тоже стало привычкой. От изначального отчаяния она отошла далеко, потому что научилась игнорировать его основную причину. У отчаяния, которое преследовало ее всю жизнь, существовала единственная причина.
Но девушка уже несколько лет приучала себя не думать о ней в надежде отогнать от себя воспоминание об этой причине, отвлечься от нее. Поэтому наступало утро, иногда перевалившее на вторую половину дня, когда она просыпалась и начинала думать, что же такого натворила, прежде чем лечь спать, раз сегодня ее охватывает такой ужас. Принималась вспоминать, в какую-то долю секунды думала: «Ага, вспомнила», — и на этом воспоминании о несомненно дурном поступке выстраивала объяснение. А затем следовал период мысленных проклятий и криков, нашептывания непристойных самообвинений. Она честила себя всеми известными ей бранными словами. Шептала и шептала ругательства, которые мужчины бросают в лицо мужчинам, разжигая в себе желание убить. Постепенно это изнуряло ее физически, и она приходила в состояние слабого вызова — однако не настолько слабого, чтобы он казался слабым кому-то со стороны.
Для всех она представляла собой вызов; но, на ее взгляд, это было лишь дурное поведение. Она просто дурно себя вела.Прежде всего нужно было встать и одеться. В это воскресное утро девушка сделала то, что проделывала часто, получая от этого легкое удовольствие. Завязка пижамных брюк, которые были на ней, развязалась ночью, она спустила их и засмеялась. Произнесла мысленно: «Интересно, где он».
Девушка поднялась с кровати, запахивая пижаму. Она нетвердо держалась на ногах после выпитого накануне, но обошла всю квартиру и не нашла его. Квартира оказалась большой. Там была просторная комната с роялем, множеством массивной мебели, в одном углу возле книжного шкафа висело много увеличенных фотографий мужчин и женщин, мальчиков и девочек, сидящих верхом или стоящих возле оседланных лошадей. Была фотография девочки в тележке для двоих, запряженной легкоупряжной лошадью, но, если присмотреться, был виден повод, который, очевидно, держал не попавший в объектив конюх. В рамках фотографий красовалось несколько синих призовых лент с сельской ярмарки в Коннектикуте. Были фотографии яхт. Присмотрись девушка внимательнее, она бы поняла, что это одна и та же яхта, принадлежащая яхтклубу «Саунд-Интер». На одной фотографии была гоночная восьмерка с гребцами; на другой — изображение только одного гребца, работающего веслом. Девушка разглядела ее пристально. У гребца была короткая стрижка, короткие, толстые шерстяные носки, хлопчатобумажная рубашка на трех пуговицах с маленькой буквой на левой стороне груди, на трусах выступала выпуклость от плавок и того, что под ними. Девушку удивило, что он повесил фотографию там, где ее могли видеть его подрастающие дочери. «Но они не узнают его здесь, если им не скажут, кто это».
