Дэниел Хорн
Гиарат
Среди цепей замёрзших грозных гор,
Где бездну скрыла снега пелена,
Ворвался жуткий вихрь внутрь её нор
И вырвал Нечто из объятий сна!
Оно от всех таилось в древней тьме -
Вселенский мор, кой там давно забылся.
Разверзлись стены в стылой той тюрьме,
И мерзкий узник к свету устремился…
Ксернат; Руководство второе:
Пробуждение зла – С. 1-2
Часть I – Граухаллот
«Половина головы, ступня в ботинке и две кисти рук, одна без мизинца. В этот раз получилось почти семь килограммов человека».
За ночь минувшую и день ныне идущий эти слова с десяток раз прозвучали недалеко от подножия бесчисленных хребтов-великанов, и уносились сухим ветром на запад, вглубь мертвенно-пустынной долины, многие века известной людскому роду как Пепельная Пустошь. Но у этого места было настоящее имя – Граухаллот. Слово настолько древнее, что не каждый смог бы его прочитать и понять его историю, упоминание его сохранилось лишь на нескольких чудом доживших до наших дней картах – устаревших во всех отношениях. Те немногочисленные, которые смогли бы его прочитать, невольно бы сдвинули в задумчивости брови, поскольку Граухаллот с пэриатского, языка давно вымершего народа, переводится как – Обитель Плодородия.
Теперь же Граухаллот заслуженно зовут Пепельной Пустошью. Этот позабытый край света, раскинувшийся в южной части материка Антал на фоне цепей раскалённых солнцем гор, на удивление оставался обитаем; большинство жителей материка думали, что в пустыне влачили жалкое существование сотни (на самом их осталось не больше трёх десятков) сбежавших или изгнанных туда преступников, которые вскоре умирали и на смену им приходили другие. Когда это было правдой, но за последние три столетия многое изменилось.
Главенствующими обитателями пустыни по праву можно было считать тариканцев – людскую общину, чьи предки основали небольшую деревушке Тарик, куда изредка, где-то раз в тридцатилетие, забредали только самые рьяные искатели приключений или путешественники. К разочарованию странников, в бедной деревушке можно было поживиться лишь видом прискорбного существования, жалобами местного люда на тяжёлую жизнь и поведанными историями – единственным богатством тариканцев. Некоторые из рассказов путники охотно уносили из Тарика на большую землю, и нередко вместе с нестерпимым чувством голода и волдырями на обожжённой коже. Среди самых разных небылиц путешественников больше всего увлекало сказание о сгинувших в горах нелюдях, давным-давно населявших эти «когда-то пышущие жизнью плодородные земли». Истории тариканцев гласили, что с началом Второй Материковой войны – когда кровь проливали даже за право на владение куском бесполезной каменистой равнины – нелюди решили покинуть этот утопленный в крови край и перебрались в горы, наслав в проклятье захватчикам вечную засуху. В тот день солнце направило самое жгучее око на горы и равнину, и столетиями не отводило взгляда. В первые сутки истлели деревья и трава, на вторые пересохли все источники воды, а на третьи – земля потрескалась, покрылась тонким слоем пепельного песка и окончательно умерла. Так со слов тариканцев появилась «никому… кроме нас, ненужная» Пепельная Пустошь.