Анна Евдо
ИЦА
1 глава. Пигалица
– …ица!!! – осколком долетело вслед рванувшей с крыльца худенькой девчушке.
Голые ноги сверкнули, когда силуэт-стебелёк взлетел по тяжёлой деревянной приставной лестнице на сенник. Там, в глубине, одна из досок стены давно раскачана, и она незаметно протискивалась в зазор, чтобы оказаться на крыше стайки, с неё на забор и крапивным проулком прочь от дома. Можно и в сене пересидеть. Мачеха побоится лезть на самую верхотуру. Но так не хотелось слушать её крики даже оттуда.
В проходе между заборами, как всегда, ждал надёжный Васька. Он был её одноклассником и единственным, зато настоящим другом. С той самой встречи первого сентября в первом классе, со дня их знакомства, он восхищался её бесстрашием и небоязнью высоты. Она ценила его молчаливость и преданность и никогда не смеялась над ним. У каждого могут быть свои страхи. Он боялся подъемов, прыгать в речку с мостков, смотреть вниз с обрыва. Куда бы ни было нужно залезть, забраться, перескочить – всегда отвечала она. Зато внизу её несомненно ждал Васька.
Они сблизились за этот учебный год и встретили лето, предвкушая свободу, прогулки и занятия своими делами без уроков и назойливых старших, которые их не трогали, лишь бы дети не мешались под ногами.Она босиком улепётывала от своей дурной мачехи, а он ждал её в проулке, в сорняках, с её сандалиями. За время своих вылазок они основательно примяли буйную траву, сгладили кочки и местами наложили гладких досочек, чтобы обеспечить проходимость всем своим путям отступления и возможность пронырнуть по узким ходам, которые были известны только им двоим, и не пораниться, не запнуться, не наступить на что-то неожиданно. На протяжении их походов всё было подмечено и изучено, та самая соломка из поговорки была подстелена. Они могли положиться друг на друга. В свои семь лет ребята точно знали, что такое положиться друг на друга, быть уверенным в другом. Даже несмотря на то, что некоторые взрослые показывали им совершенно иную сторону этого самого доверия.
– Сильно досталось? – услышала тихий шёпот товарища, когда спрыгнула вниз.
– Переживу, – отмахнулась, принимая от него свою изрядно поношенную обувь и натягивая её на босые ноги.
В пять лет она стала сиротой. При отце, которому не был обузой ребенок, приученный убирать и следить за собой, за которого ему полагались пусть небольшие, но льготы. Он не лез к ней с расспросами и поучениями и не замечал противостояния между новой женой и дочерью, списывая их стычки на женские заморочки обеих.
Она помнила образ мамы, но совершенно не могла воспроизвести в памяти её лицо. Не представляла ни её руки, ни длину пальцев, ни особенности ногтей, зато ощущала их прикосновения и поглаживания по волосам. Тогда у неё были длинные волосы. После купания мама сначала сушила их полотенцем, затем разглаживала ладонями и только после бралась за расчёску. Больше некому помогать ей их прополаскивать, тем более заплетать. И она привыкла ходить с короткой стрижкой, часто даже не каре, а под мальчика.