преподобный Иоанн Дамаскин
Три защитительных слова
против порицающих святые иконы
Первое слово * Второе слово * Третье слово
I. Нам, сознающим 1) свои недостатки, конечно, следовало бы всегда
хранить молчание и исповедовать перед Богом свои грехи; но так как все
прекрасно в свое время, а Церковь, которую Бог создал «на основании
Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф.
2:20) Сыну Его, – я вижу, – поражается как бы морскою бурею, слишком высоко
поднимается следующими друг за другом волнами, приводится в беспорядок и
потрясается вследствие несноснейшего дуновения злых ветров, свыше со-
тканное одеяние Христа, которое «сыны» нечестивых упорно старались
разорвать, раздирается, тело Его, которое есть Слово Божие, разрывается на
различные части, также и искони крепко хранимое Предание церкви2), – то я
не счел разумным молчать и наложить на язык узы, боясь с угрозою
произнесенного определения, говорящего: «Если кто поколеблется, не
благоволит к тому душа Моя» (Евр. 10:38). И: Если увидишь «идущий меч» и не
предостережешь (Иез. 33:6) брата твоего, «кровь его взыщу от руки твоей» (Иез. 33
:8). Поэтому, поражаемый невыносимым страхом, я решил говорить, не ставя
величия царей выше истины3). Ибо Давид, – слышал я, – вещал: «Буду говорить
об откровениях Твоих пред царями и не постыжусь» (Пс. 119:46), напротив, этим
сильнее побуждаемый к речи.
А ведь слово царя имеет большую силу для
склонения на свою сторону подданных; поэтому из живших с самого начала
людей, которым было известно, что земной царь подчинен высшей власти и
что над царями господствуют законы, пренебрегли царскими приказаниями
немногие. II. Итак, прежде всего утвердив как бы некоторый киль, или основание, для
размышления – сохранение церковного законодательства, при посредстве
которого обыкновенно происходит спасение 4) , я снял преграду у слова и
выпустил его, как хорошо взнузданного коня, из загородки. Ибо в самом деле я
счел ужасным, даже более чем ужасным, чтобы Церковь, блистающая столь
великими преимуществами и искони украшенная преданиями
благочестивейших мужей, возвращалась опять к немощным и бедным (Гал. 4:9),
где нет страха, и как бы не знающая истинного Бога, – боялась впадения в
идолослужение, и даже хоть в весьма малой степени лишалась совершенства,
как бы на средине очень прекрасного лица имея некоторый постоянно
остающийся след, портящий всю красоту своею неуместною прибавкой. Ведь
малое, когда оно приводит к великому, не есть малое, так как есть лишь
добавочная черта; чтобы издревле получившее силу Предание Церкви было
поколеблено – не малое, потому что осуждены прежние наши «наставники»,
взирая на образ жизни которых должно бьло бы подражать вере [их]. III. Итак (а речь моя к вам5)), усердно прошу, во-первых, Вседержителя
Господа, для Которого все обнажено и открыто, знающего, что мое смиренное
намерение в этом случае без примеси чего-либо худого и что цель чиста, – дать
мне слово, когда откроются уста мои, и взять Собственными руками вожжи
моего ума и привлечь его к Себе, чтобы перед лицом [Его] он совершал
быстрое движение по прямой дороге, не уклоняясь к тому, что кажется
правым, или к тому, что он знает как левое.