Ольга Колотова
Инквизитор. Охота на дьявола
Пролог
– Пошевеливайтесь, собаки!
Бич надсмотрщика быстрее загулял по спинам гребцов.
– Живее, неверные псы!
Краснолицый, чернобородый турок бегал по проходу между скамьями, щедро раздавая удары налево и направо.
На банках – скамьях для гребцов – выбивались из сил девяносто обнаженных бритоголовых мужчин. Кровь покрывала их спины и плечи, безжалостно исполосованные кнутами надсмотрщиков. Они были рабами – пленниками, захваченными в сражениях или купленными на невольничьих рынках. Здесь были французы, итальянцы, испанцы – те несчастные, что, попав в руки варварийских корсаров, не смогли внести за себя выкуп и стали дармовой рабочей силой; здесь были греки с Эгейских островов и негры из глубин черного континента. Все они, без разбора, прикованные к своим скамьям, часами ворочали тяжелыми веслами. На каждое весло приходилось по три человека.
Мальтийская галера превосходила алжирскую размерами и вооружением. Сто пятьдесят гребцов, пленников-мусульман, гнали ее вперед. Блики солнца вспыхивали на стволах медных пушек.
Меши Раис принял решение не испытывать судьбу и спастись бегством. Но расстояние между галерами неуклонно сокращалось.
И ни проклятия, ни обращенные к Аллаху молитвы, ни плети надсмотрщиков, все чаще опускавшиеся на плечи измученных гребцов, ничего изменить не могли.А в сердцах несчастных гребцов проснулась слабая надежда. Смертельные враги турок для них могли оказаться спасителями. Правда, в большинстве случаев морские сражения заканчивались для шиурмы – галерной команды – не долгожданной свободой, а гибелью. Если поврежденная в бою галера начнет тонуть, никто не позаботится о гребцах, они, прикованные к своим скамьям, пойдут на дно вместе с кораблем. В минуту опасности и христианским, и мусульманским воинам будет просто не до них.
Впрочем, галерники не боялись смерти. Потому что смерть тоже несла им освобождение, освобождение от жизни, превратившейся в сплошное страдание. Не боялся ее и крепкий, мускулистый испанец, налегавший на одно весло вместе с огромным негром и тощим, изможденным французом. Он уже не помнил, сколько лет терпел эти мучения. Он потерял счет часам, дням, годам – все они походили один на другой. И только смутное сознание того, что он должен восстановить справедливость: отомстить тем, кого ненавидел, и разыскать тех, кого любил – позволяло ему выжить.