ОДНИ В МОРЕ
Оранжевый спасательный плот, подгоняемый в неизвестном направлении ветром и невидимыми подводными течениями, уже трое суток скитался по морю, как потерявшийся в чужой негостеприимной и опасной стране путник.
Море было не таким, как всегда: нефть вырывалась со дна на поверхность и разлилась уже на несколько километров вокруг; обломки, оставшиеся от взорвавшейся нефтяной платформы, собирались в кучи, разносившегося по морю в разные стороны мусора.
Море будто умерло. Точнее его убили. И стоило только прикоснуться к воде, как эта смерть оставляла на руке свой черный маслянистый след.
Порывы холодного ветра каждый раз напоминали, что здесь Арктика, и даже сейчас, в августе, с неба мог повалить мокрый снег, а по ночам воздух не редко сковывали заморозки.
Сева пытался разбудить Андрея, но Андрей не приходил в себя. Иногда он что-то говорил во сне; что именно – понять было невозможно.
«Что делать?» – единственный вопрос, который не давал покоя, но также позволял не смириться со случившимся окончательно. Насколько бы все не было плохо, но пока задаешься вопросом «что делать?» – значит, еще веришь в лучшее.
Сева не заметил, как зачем-то стал считать бьющиеся о борт плота волны. Ориентироваться во времени он давно уже перестал и поэтому день сейчас или вечер Сева не знал. Одно было известно наверняка: сейчас третьи сутки, как они оказались на этом плоту в море. Потерявшиеся среди бесконечных покрытых нефтью волн и обломков нефтяной платформы; неизвестно куда несет их море и неизвестно ищет ли их кто-нибудь сейчас. Неизвестность пугала, но со временем в сознании все-таки появлялось и безразличие. Безразличие ко всему происходящему; безразличие, которое притупляло страх.
– В плоту дырка?
Андрей пришел в себя, чему Сева очень обрадовался. Он не хотел быть на этом плоту один, и поэтому даже от слабого едва слышного голоса Андрея у него появилась надежда, что все не так плохо, и возможность спастись есть. Хотя в плоту действительно была дырка.
– Ну наконец-то! – закричал обрадовавшийся Сева.
– Ты спал много часов. Я пытался тебя разбудить, но твоему сну позавидовал бы и ребенок!– Ну не знаю. Мне кажется сейчас я и сам позавидую любому ребенку, ведь детям не надо думать о том, куда и как сходить в туалет. – Андрей с трудом приподнялся. – Ты не против, если я отолью за борт?
– Мы и так делаем это уже три дня подряд. Так что валяй.
– Только тебе придется подержать меня за руку, чтобы я не свалился в воду.
– Хорошо, но только не против ветра!. .
– Не переживай, я аккуратно. Говоришь, значит, я долго спал?
– Да. Я пытался с тобой говорить, пробовал привести в чувства, но все было бесполезно.
– Значит, хотел со мной поговорить как с маленьким ребенком и привести в чувства как какого-то старого пердуна.
– Не преувеличивай. Ни маленькие дети, ни тем более старые пердуны за борт так ловко не отливают, – возразил Сева, но Андрей его будто не услышал – так сильно он злился на свою собственную беспомощность.
– Вот, значит, какой я теперь: беспомощный и доставляю одни только проблемы. Меня проще утопить! Ты, кстати, об этом еще не думал? – Андрей рассмеялся назло самому себе; но с трудом – грудь будто сдавили в тисках.