Валерий Пылаев. Видящий. Книга 2. Тэн
Глава 1
– Йотунова… мать, – пробормотал я и еще чуть тише добавил себе под нос. – Ну и бардак…
– Мы здесь немного прибрались. – Хроки опустил свечу на стол. – Но все равно…
Все равно бардак. И дело не в том, что мои товарищи плохо позаботились об опустевшем жилище тэна Олафа. Нет, они честно вымели всю пыль – но много ли в этом толку, когда сами доски пола уже давно начали крошиться от старости и превращаться во влажную сероватую труху? Наверное, когда-то это здание без труда могло вместить хоть сотню пирующих воинов, но те времена давно прошли. Две трети столов, вероятнее всего, сожгли или вовсе выбросили гнить на улицу, а внутрь поставили пару ткацких станков и какие-то бочками с сундуками. А теперь сердце Фолькьерка и вовсе опустело без Олафа Кольбьернсена и его хирда. Из всех уцелел только Хроки. И я – если можно считать меня полноправным хирдманном. Теперь тут с лихвой хватило бы места всем обитателям Фолькьерка, включая стариков, женщин, детей и даже трэллов – конечно, если все они вышли меня встречать.
– Йотуновы кости, – вздохнул Хроки. – Длинный дом превратили в склад. Олафу Кольбьернсену стыдно за нас в Чертогах Всеотца. Я бы вышвырнул все это наружу, но я же не тэн…
Длинный дом? Я поднял со стола свечу и подошел ближе к стене. Тусклое пламя осветило огромную медвежью шкуру и висевший на ней щит.
– Говорят, этот щит принадлежал страшному берсерку, – сказал Хроки. – Тэн Олаф убил его в поединке, когда ему было всего девятнадцать зим.
Похоже, центральная постройка Фолькьерка служила не только для пиршеств, но и была чем-то вроде зала боевой славы местных правителей. Я прошелся вдоль стены, разглядывая охотничьи и боевые трофеи тэна Олафа и его предков. В основном щиты и головы зверей, но попадались и мечи с топорами. Правда, они выглядели скорее дряхлыми музейными экспонатами, чем оружием. Времена, когда в Фолькьерк возвращались с богатой добычей и рассказами о славных подвигах, давно прошли. Но это уж точно не повод делать из Длинного дома склад с барахлом!
– Кто притащил это сюда? – поинтересовался я.
– Я… я велела.
Кучка людей, столпившихся за спинами моих спутников, зашевелилась, и вперед вышла женщина в длинном сером платье. Уже немолодая – когда-то светлые волосы давно поседели, но спина осталась прямой, как в молодости. Ростом женщина была, пожалуй, даже чуть выше Айны и немногим уступала мне самому. А ее лицо…
– Астрид Хрутдоттир, – прошептал Хроки. – Это мать Сигурда. Она уже знает.
Дальше я вполне мог догадаться и сам. Если уж Рагнар отдал Фолькьерк мне, у тэна Олафа наверняка не осталось ни детей, ни братьев, ни жены. Ни, похоже, даже матери – в его отсутствие всем здесь заправляла мать одного из хирдманнов.
– Почему, Астрид? – спросил я. – Разве сундукам и пряже место в доме воинов?
Она наверняка еще не знала, что я пришел в Фолькьерк, чтобы занять место покойного тэна – ее лицо тут же накрыла тень хмурого недовольства. Но едва ли мудрая женщина могла не понять, что я имею право спрашивать – раз уж сам Хроки Гриматерсон не вышвырнул меня вон.