Сергей Киселёв
Лодки
Предисловие
– Для чего ты пишешь? – неожиданно спросила я, не оборачиваясь к нему и высматривая редкие огоньки на противоположном берегу.
Нет, меня не интересовали абстрактные формулировки о сути и назначении творчества – по пути сюда сквозь мрачный ноябрьский парк мы сочиняли захватывающие приключения и не заботились смыслом: игра теней сама диктовала нам сюжет, и иначе быть не могло. Творчество как дыхание было мне совершенно ясно. А вот к чему вся эта кутерьма – публикации, выступления, сборники…
– Я строю лодки, – невпопад сообщил он, тоже не глядя в мою сторону и провожая глазами обезличенный вечерним сумраком силуэт мелкого судна, скользящий по реке. – Строю и отпускаю по течению.
– А где-нибудь в неделе пути человек любуется закатом, отражённым в бестревожной глади воды, и тут одна из твоих лодок вплывает в его засыпающий мирок?
– Именно! Она не даёт покоя его воображению, и он, вместо того чтоб лечь спать, идёт и строит свою лодку!
– И тоже доверяет воде.
– Да. – В сгустившейся темноте я разглядела спокойную улыбку и взгляд, устремлённый в только что выдуманный закат. – Круговорот вдохновения во Вселенной!
JAD Любовь и вечность
Дети повзрослеют в новом мире, —Мире, где не будет места нам. Спрятавшись в убежище – квартире,Дверь закроем памяти ветрам. Так заведено: приходит осень,Разрывая зрелости шелка. Жизней наших вдруг сместились осиС вектором куда-то в облака. Блеск в глазах сменяется покоем,Краски блекнут, сыплется листва,Вместе эпилог один откроем,За которым вечная весна. Та весна, где две души навстречуУстремятся ныне без оков,Та, где не умолкнут наши речи, —Речи о надежде, но без слов. Полетим по лабиринтам улиц,За руки держась, как жизнь назад,Мы пришли… Мы все-таки вернулисьВ первый наш наивный звездопад. Мы теперь вверху – в потоке света,Звезды пролетают мимо в ночь,Как и раньше крутится планета,Как тогда, стоим вдвоем, точь-в-точь. Но и здесь тебя я обнимаю,Ты и здесь смущаешься порой:«Я навечно твой, моя родная». Ты кивнешь: «Навечно я с тобой»… Галатеи
Дождь лился на бессонные аллеиИ делал невесомыми следы,В тот вечер приходили ГалатеиИз прошлого щемящей темноты.
Бросали взгляды пристально и строго,Смущая формы мира бытия,Друг друга подменяли у порога,В неведомое тихо уходя. Так бешено в груди стучало сердце —До эха в недоверчивой тиши,Их речи – суть набор минорных терций —Тревожили смычок моей души. Свиданья длились несколько мгновений,И в каждое могла вместиться жизнь. Я не сторонник томных возвращенийНо всем им рвался крикнуть – задержись!И вспомнить враз все доводы Вселенной,Сведя их под чертой к «не отпущу»,Но краски растеклись морскою пенойИ капали слезами по плащу. Не вымолвил, опешивши, ни слова,Часы о чем-то пели на стене,И вот на ночи грифеле я сноваСтихи пишу в усталой тишине. «На замок плотно двери закрою…»
На замок плотно двери закрою, —Мне сегодня все вещи смешны. Вечер пахнет нелепым покоемПосреди повседневной войны. Мы, теряя, находим ответы,Ловим сердцем осколки зеркал. Здесь так тесно – в границах планеты,Но до звёзд я, увы, не достал. Взглядом только к земле прикипая,Не заметить вверху красоты. Время плавно по веткам стекает,Унося человеколисты. Бьются стрелки – съедают минуты,Но пока жизнь стучится в виски,Я искать буду солнце повсюду,Как бы ни были сроки узки. Уходя в перспективу пространства,Где пульсируют макротела,Я хочу обменять пуританствоПусть на два, но надежных весла. И умчаться по линии жизниЗа пределы познаний границК метафизике шкалящей выси,Недоступной для мыслей и птиц. И забыть на вопросы ответыПосреди неба сказочных рек,И бродить, и встречать там рассветы,Как нашедший себя человек. В белом шлейфе угрюмой невестыГоды спрячут мои волоса,Поменяется время и место,Но не вера моя в чудеса…
