Иван Андреев «Мысли в рифмах. Избранное»
белый сепиа серый

Читать онлайн «Мысли в рифмах. Избранное»

Автор Иван Андреев

Мысли в рифмах

Избранное

Иван Андреев

© Иван Андреев, 2019

ISBN 978-5-4496-9783-7

Глава первая

1992—1996 годы

В Италию1. Если долго смотреть в одну точку,в конечном счёте, можно сойти с ума. Не считая охотника, и планетария. Со временем ясный взгляд превратится в туман,Нависающий над югом Италии. 2. После с вашей фантазией, обязательно случится срыв. Вы окажетесь у закрытых дверей пиццерии. Но войти вы не сможете, прочитав на вывеске         «Перерыв». Вы направитесь в церковь Пресвятой Девы Марии. 3. В сквере у церкви прохладнее, и есть где сесть. Даже из порта доносятся обрывки вальса. Пожилой итальянец напротив, ищет очередную весть,перелистывая страницы «Таймса». 4. Улицы перпендикулярны домам, и параллельны течению реки. Проходя мимо можно услышать музыку из кафе, в сопровождении свиста. Кружатся, встречаются на пути кипельно белые мотыльки,похожие на халат дантиста. 5. Длинная ровная улица без изъяна, похожая на огромный минус. В конце скрещивается перекрёстком, и становится жирным плюсом. В порту сильно пахнет рыбой, можно сказать дома поглощает вирус. Каждый раз по пятницам, от рождества Робинзона Крузо. 6. Вековые Атланты свысока, с любопытством взирают. Реагируют на входящих, как на красное глаз быка. Цикламены цветут фиолетовым, низко птицы летают. И туман словно ложка, сгущённого молока. 7. Ночь наступает внезапно, как чернила разлитые по бумаге. Катер береговой охраны слепит прожектором, светлячков. На асфальте тень, как единственное пальто бродяги. Отражаются стрелки городских часов. 8. Если хорошо знаешь историю можно,предугадать будущее хотя бы на год. Поворачивая глобус с Юга на Запад,с Севера на Восток. И в том же порядке обратно. Не считая рыбной ловли, и судов прибывающих в порт. Это происходит многократно. 9. Вереница кондитерских, магазинов, кафе, ресторанов, Синема. Это продукт коммерции, и длительного сбережения. Всего этого хватит на семьдесят лет, как минимум. А больше не нужно, потому что больше не будет зрения. 10. К полуночи особый аромат цветов, и мимо проходящих сеньорит. У стойки бара моряки, уже давно в ударе. Глухой скрипач по памяти играет, и дымит. Как хорошо, что этого не слышит Страдивари. 11. В ресторане вам предложат лучшее вино из Тосканы. Эйфория клокочет внутри, присущая только хмелю. Можно подняться в номер, и принять горячую ванну. Но лучше пройтись по улице, останавливаясь у борделя. 12. Здесь замечательно всё: женщины, цветы, вино, местная пицца. Театры, кафе, магазины, и тому подобное, и так далее. Боже, я же забыл свои запонки у танцовщицы. Нужно обратно в Италию, в Италию, в Италию. 1992г.

I sit in one of the dives on fifty second street

Y. X. Oden

В ночь на 6 мартаЯ сижу в уютном баре,на проспекте Освобождения. Это не то же самое, что свобода. Но и то, и другое понятие в равной степени. Освобождает от времени, и от постоянства вообще. На стене висят оригинальные часы,по форме напоминающие медузу. Рядом картина с летящим верблюдом. Звучит песня памяти Энрико Карузо. За стойкой скучает блондинка, с роскошным бюстом. Что бы сказал инженер Эйфель,увидев в Европе подобную архитектуру. Пейзаж с множеством перекрытий, и линий. Довольно сложно отыскать для этого натуру. Возможно, похожее что-то есть у Феллини. Сегодня в театре играют пьесу «Над нами». Её ещё видел великий Чаплин. Архитектура колон, и арок. Но витражи от прозрачных капель,отличают сюжеты почтовых марок. Пятый предмет в столовом сервизе,точно помнит застолье, и шум бесед. Императорской власти достаточно, чтобы поймать птицу. А также высокий, как лестница табурет, будет служить подспорьем самоубийце. 1992г. В дорогуОтправлюсь я в дорогу,возьму с собою пса. С гитарой за спиною,отправлюсь в никуда. Ещё возьму я книгу,любимого поэта. Отправлюсь кочевать,бродить по белу свету. И путь мой не далёкий,до станции последней. Где грозный репродуктор,передаёт известье. Отправлюсь я на время,а может насовсем. От суеты трамваев,уйду почти ни с чем. На лодку сяду с другом,лохматым чёрным псом. Объявит репродуктор,теченьем унесло. Мой адрес не известен,мой дом теперь река. Я не отправлю писем,в большие города. А вы, и не ищите,заблудшего меня. Нет, я не заблудился,мы с псом теперь семья. Ему стихи читаю,он рядом со мной спит. А по утрам, он лая,идёт меня будить. Мне хорошо на воле,свободен воздух мой. Здесь нет автомобилей,и гула мостовой. Вы сами приходите,на пенье соловья. Но только не ищите,заблудшего меня. 1992г. В который разВ который раз, как корень прорастает в нас, глухая скрипка. Изгиб луны, как тень твоих симфоний. Смешная ты подобна сну, танцуешь словно кенгуру. Под звуки скрипки. 1992г. В путешествиеМы с тобой убежим, от безликих названий гостиниц. От чужих рубежей. От настенных часов, сумасшедших больниц. От безлюдных домов, высоченных карнизов. Где считали детьми прилетающих птиц. Мы уедем с тобой в золотую страну. Через Вену, Париж, и Сидней. Будем, есть черепаховый суп,и другие дары морей. Мы с тобой улетим от разбитых зеркал. Мимо Рима, значительно дальше. Мы останемся там, среди моря, и скал. Высотою с Пизанскую башню. Мы умчимся с тобой, и оставим открытыми двери. Нас с тобой унесёт прошлогодний Борей. Я оставлю свои неземные идеи,ты отпустишь своих голубей. 1992г. …Выносили из дома событья тогда. Был апрель, тротуары, была и вода. Выносили ни мир, выносили ни сор. И мечтал по соседству шальной светофор. Растворялись дороги в глазах лихачей. Как сироп апельсиновый, в чашке ничьей. Как забытые темы, в домах городских. Растворялись молитвы в сознаньях людских. 1992г. ГородскоеВ твоём городе слышится эхо. Эхо старых трамваев над городом. И дома заливаются хохотом,а дворам это очень не нравитсяРассыпается солнце над площадью. Всё когда-нибудь вспомнится, вспомнится. Старый возчик ругается с лошадью. Вспоминая прошедшее, прошлое. Раскрываются двери, и улицы. Взору самых случайных прохожих. На проспекте девочки умницы. Предлагают по ценам схожим. А за городом тянется ниточкой,речка узкая. Речкой длинноюмы гуляли с тобой, помнишь Риточка. Ты была тогда в блузке синенькой. Здравствуй небо с полётами птичьими. Здравствуй город с домами, и трубами. Всё сменилось, авто заграничное. Вернисажи, ночными клубами. Что ж ты время с нами наделало. Обесценилась ценность слов. А душа всё надеялась, и верила,в продолжение стука подков. 1992г. * * *Девочка катается на качеляхулыбается, и смеётся. В твоей душе тепло,а в моей тоскливо. Почему пролетают мимо?Те, кому нужно остаться. С неба слететь, или точней сорваться. Быстрее прийти на помощь. Как глубока истощенность. Не хватает счастья, и света. Доброго сердца, лета. Не хватает любви к жизни,больше чем ненависти к смерти. Но если нас видят, как часть корысти,для чего тогда нужны черти. Даже ангелы пролетают мимо. Связывающая ниточка рвётся. Девочка катается на качеляхулыбается, и смеётся. 1992г. * * *Как всегда,всё такая же ночь с полусонным дождём. У тебя,всё такие ж дела. И на месте где раньше стоял дом-дом. Но в нём нет меня пустота, пустота. Ерунда,все соседи твои, и дела. Ерунда,нет меня, нет меня пустота. Как вчера,всё по старому, как и вчера. Но меня, больше нету меня пустота. А свеча,всё таким же сверкает огнём. А душа,вместе с сердцем, а в нём пустота. Пустота без меня, пустота. Вечера,ты танцуешь с другим, не одна. Но меня, больше нету меня пустота. Города,ждут меня города. Но меня больше нету, меня пустота. И тогда,когда в окна прольётся мой свет. Вот тогда скажешь ты мне привет. Ерунда,больше нету меня ерунда. Пустота. Нет меня пустота, пустота, пустота. 1992г. ЗимаТы прекрасна графиня зима. Твоя тонкая, белая линия. Приравняет и сны, и домак всемогущему белому инею. Скоро будет Рождество, и словнопо хрустящему снегу пройдут неги. Разрисует узор окно оно,и откроет ботаник цветам веки. 1992г. Европейские фантазииПостарайся вспомнить запах бразильского кофе в восемь часов утра. В шикарном отеле, под названием « Golden fish». Аромат кофейных зёрен, от твоего чулка, также разделяет черта. Как небо от основания крыш. У тебя была роскошная шляпа, и я всегда думал, что это чучело мухи. Ты любила гулять, особенно по проспекту Элизабет Грей. Обожала заметки, вывески, всякую всячину, просто слухи. И особенно розыгрыш лотерей. Клавиш машинки пишущей, западает на букве «Р». Крутится грампластинка, извлекая музыку толстых, точнее джаз. Директор гостиницы вызывает автомобиль, говоря мне, Сэр. Провожает до двери, с напутствием « Bon voyage». Я случайно наткнулся в шкафу, на твоё голубое боа. Оно запылилось, и стало реликвией, как Тауэр стал музеем. Когда цирк-шапито выезжает из пункта «А». В пункте «В», обязательно станет новым Бродвеем. Я смотрю на город, из окна многоэтажной гостиницы. Единственное, что меня связывает с ним, это твоё существование. Вообще легенды, о великане-мельнице. Достаточно правдоподобны, но только для жаркой Испании. Я довольно часто брожу по улице, и замечаю тебяв некоторых эпизодах архитектуры. Иногда мне кажется, что я вижу тебя за столиком кафе, где-то в Европе. Я смотрю на проходящих женщин, как банкир на большие купюры. И не могу отличить оригинал от копии. 1992г. К Новому годуРасквиталась судьба со мной. Я остался, как ветер нищ. А душа из больших глазищ. Валит, как белый дым зимою. Занесло все дороги в рай. Даже вата на ёлке в доме. Переполнилась через край,полка старая антресолей. Я стою посреди зимы,и считаю снежинки с неба. Забери все с собой плоды,из подаренного мною лета. Солнце растопит,кроны деревьев. Будет метаться,снег до апреля. Сяду у печки,вытяну ноги. И заведу патефон. А за окошком,снежные ели. Мне бы немножко,тёплой постели. И белой твоей любви. И опять замела метель. На дорогах заносы, и пробки. Опустел мой тугой кошель. Даже не на что выпить сотку. А на улицах толкотня. Кто-нибудь подарил бы ласку. Я согласен за три рубля. Примерять с красным носом маску. Все рассядутся за столы. По-домашнему у экрана. И бенгальские будут огни. И новогодняя телепрограмма. Солнце растопит,кроны деревьев. Будет метаться,снег до апреля. Сяду у печки,вытяну ноги. И заведу патефон. А за окошком,снежные ели. Мне бы немножко,тёплой постели. И белой твоей любви.
1992г. ОкноТвоё окно, а в нём Париж. Ты близко так к нему сидишь. Ты с ним как будто говоришь,словами вздохов. Словамижестов, и гримас. Мадам, весь этот мир для вас. И все планеты, как однаготовы вам дарить себя. Я не устал от долгих вёрст. Я вам вселенную принёс. Мадам, весь этот мир для вас. Я вас хочу, хотя бы раз. 1992г. * * *Обычная ночь, гудят поезда,и город совсем не спит. А северный ветер уходит туда,где гавани, и корабли. Где палубы драят лениво матросы. Причаливают суда. Где ловят радисты тревожные SOS, ы. И сразу спешат туда. Простите планеты за непониманье. Но мы остаёмся здесь. Где ветер гуляет, где море бушует. И мы отправляемся в рейс. 1992г. * * *Она прекрасней всех была. Я ей стихи читал. Она кружилась как юла,сливалась как овал. Она часами в телефон,подругам и друзьям. Какой прекрасный всё же он,наверно про меня. А утром кофе прям в постель,О, нежная газель. Я перед сном ей лапки мыл. Она кружилась и ушла,а я любмл, и ждал. Она сливалась как овал. Она прекрасней всех была. Я ей стихи читал. 1992г. Осеннее интермеццоКак хорошо осенним днём. Бежать по улице вдвоем. С Невою по теченью. Забыть про летоисчисленье,и часовые стрелки в нём. Накинуть лёгкое пальто. С минуту стоя у подъезда. И в знак глубокого протеста,умчаться в бежевом авто. Вот магазин, ты помнишь в нёмкупили сладкие эклеры. Как удалые кавалеры,ласкали женщин за углом. А помнишь цирк: «парад Алле». Как размыкался круг арены. Как в старом доме довоенном,открыли фотоателье. Я помню шорох старых туфель. И диалоги невпопад. Как прежде время снегопад,лакал из рук соседский пудель. Галдели чёрные вороны. Их заглушал осенний вальс. Из окон музыка неслась,когда крутили патефоны. Скучает парк без детворы. Ржавеют от дождей аттракционы. И в ожидании волшебного неона,стоят, как часовые, фонари. На улице проезжие машины. В парадном сильно пахнет табаком. Соседка расписалась с моряком. Напротив, в доме пышные крестины. 1992г. ОтражениеВ зеркальном отраженье,в невидимом пространстве. Бродили словно лики,как облики, и тени. Два чёрных силуэта,два мира, две планеты. И растворялись в небе,как капли дождевые. На лицах, и на окнах,на листьях, и ладонях. Ты тоже там бродила,прекрасная, как осень. Великая, как время. Душа твоя стеснялась,робела, и смущалась. А тело раздевалось. 1992г. Песня о вещахФевраль ещё болтался на крючке,как шёлковое платье балерины. На тумбочке лежали апельсины,а рядом кактус в виде буквы «ч». Безмолвен перекошенный карниз. Не обделён вниманьем глазомера. Свисала неуклюжая портьера,и с завистью глядела на сервиз. Грустили опустевшие стаканы,на них губной помады яркий след. От бабушки доставшийся буфет,который обожали тараканы. Роскошная пуховая подушка,похожая на сахар рафинад. И время объявляла невпопад,засевшая в часах кукушка. На ножках металлических, диван,с продавленным сиденьем в середине. Рыдает, и рычит по ныне,никелированный водопроводный кран. 1992г. ПетербургЯ был на Невском в октябре. Скучали львы, мосты, и арки. Тянуло в комнаты, и парки. К скамье тянуло во дворе. Я вышел в серый Петербург. Болтались шлюхи, и гардины. Крутили фильмы, и бобины,как не крутили никогда. 1992г. * * *Полжизни, перекинувши за плечи. Летали бабочки, горели ярко свечи. Сверкали улицы подаренного лета. Блестели окна вымытые кем-то. Прощай весна, прекрасная прощайте. От снега нам, увы, светлей, не стало. Как соберешься реки, и вокзалы. Всё больше тянут, к слову «улетайте». А там тепло, и может быть уютно. Вчерашний день, четверг подарен людям. А нам с тобой за прошлое обидно. Обидно нам за бабочек, и флору. Фруктовый сад, я это где-то слышал. Распахнутые двери, словно ветви. Пытаются и дети, и поэты. Произнести, и умным, и безумным. Два вечных слова: «верьте, и прощайте». 1992г. * * *Животу, и смерти Бог хвалённый. Всё однажды сделается прахом. Жалко только месяц расчленённый,и давно ушедший женский запах. Жалко шарф болтается без дела. Люди мечутся от дел позавчерашних. Жаль мечту, что заживо сгорела,и хозяина без тапочек домашних. Нарисуй прощание уюта. Всё как сон, ещё бы и разуться. Всё как стон, и ангелы клянутся. Никогда не опускаться сверху. 1993г. МистерияЗа городом потянется свеча,и самой страшной тенью отразится. Ей надо жить, ей надо с чем-то слиться. Ей одиноко без тебя, душа. На фоне улетающего шара. Ты так чиста, как ангел во плоти. Открой глаза, и к небесам взлети. За лёгким проявлением тумана,покажутся небесные цвета. Затем луна, а после ночи солнце. Ты так добра несчастная Гала,к потухшим звёздам. Мерцанием, похоже, гениально. Как отраженье слов, и акварелей. Соединяя руки, и свирели,в одно большое звёздное пространство. 1993г. * * *Промчится ночь последней электричкой. Я не дождусь единственную в мире. Приду домой, и в маленькой квартире. Услышу крики пьяной истерички. Зажгу камин, и постучатся в двери. Войдут шаги процокав каблуками. И я скажу: «простите, что не с ваминас на любовь миры благословили. Начнётся день за окнами, играя. Наполнит мир своим теплом, и светом. Я закурю устало сигарету. И стрелки час, лениво отсчитаёт. 1993г. Рим1. Уехал, чемоданы бросив. Остались здесь лакеи, и дома. На главных улицах слоны, и мишура. И год назад не признанный Иосиф. Бродил по узким переулкам Рима. Заглядывал в пустые кабачки. Вот здесь стоял, а здесь снимал очки. В нём было всё, как мир неповторимо. 2. В общем, проездом, но не об этом речь. Принимают вычурно, и даже сухо. Повсюду играет национальная музыка,звучит иностранная речь. Не привычно, и режет ухо. На площади шум, и гамкарнавальное шествие. Прогуливаются молодые, красивые женщинытут, и там. Около отеля автомобильное происшествие. Утро, туман. Просыпаюсь, открываю веки. С удивлением выглядываю в окно, смотрю город. Мимо проходят иностранные туристы:Немцы, французы, греки. Тепло, весна скоро. 1993г. Русская песняРуки белые, словно лебеди. Будто ангелы машут крыльями. Прикасаются всё к окружности,отрываются от неверия. Ах, насмешники, ой угрюмые. Ой, шуты всё рыдали босые. Бабы хлеб пекли в избах рубленных. Девки косы плели, да всё русые. А вода-слеза чище голоса. Да в сенях коса, о да вострая. А к реке пойдёшь, словно по небу. Свой подол макнёшь, подпоясаясь. В сердце тишь, да блажь, в сердце верушка. Очи синие Лизаветушка. В очаге твоём угли теплятся. На столах давно, уже скатерти. Ах, помощница, да у матери. Ой, прекрасная красна девица. А зима придёт белолицая. Первый снег пойдёт, да белым саваном. Детвора во двор, да вереницею. И в избе твоей пахнет ладаном. 1993г. СингапурВ самом начале лета,когда расцветают розы-пурпур. Перед глазами, как на ладонирасстилается Сингапур. Гавань. Суда с иностранной символикой. Преобладает зелёный цвет. Мальчик с удавом в руках,и в скорее на шее. Дрессирует при взорах туристов,ловкость рептилии. Или быстротечность ушедшего времениот Востока. Око радует экзотичность. Переходящая в личность туриста,засмотревшегося на море. Цветы, очень много цветов. Жарко, душно, даже очень жарко. Национальная кухня. Местная кухаркаговорит хозяину арабу Абу-Али:«Сингапур вбирает в себя понятиеЮга, Азии, солнца, фантазии Сальвадора Дали. 1993г. * * *У меня за окнами стучат поезда. Жалко только не слышно Невы. А у самых запястий земли,слышно ветер, и только дожди. Растворяется небо над сном. Всё когда-нибудь будет дождём. Расквитается мир с пеленой. Всё когда-нибудь будет землёй. А у самых истоков любви. Будут вечно стоять короли. И поспорим с тобой, и с душой. Будет всё, будет день над землёй. 1993г. ХудожникЗаброшен старый дом, и тут. Мольберты, и холсты живут. И на холсте танцует кисть,как танго на паркете. Штрихом ложится, чья та жизнь,в задуманном сюжете. Задумал мастер звездопад. И дождь, и ночь, и гром, и град. И все палитры, так похожи на меня. Заброшен старый дом, и тут. Надежды, и мечты живут. Танцует танго кисть с рукой,в забытой старой мастерской. 1993г. ВеснаОсобняки, домишки, дачки. Весна в обличии собачки. Часами смотрится в окно. Ей в отраженьи хорошо. Особнячки, домишки, дачки. В обличье маленькой собачки. Весна ликует и тепло. 1994г. ВчераВчера продрогшая зима. Укрылась саваном, как пледом. Луна неоновым рассветом,легко на цыпочках ушла. Звенел будильник заряжённый. Фруктовый чай, вишнёвый сок. На кухне яблочный пирог. Глотали жадные обжоры. Я встал сегодня поутру,за стенкой лаяли соседи. Кричали маленькие дети,хватая соски на лету. Незабываемая нить,напёрсток, острая иголка. Лежала сваленная полка,когда я вышел покурить. А всё теперь наоборот. Нева застенчиво уплыла. А как на самом деле было,сейчас никто не разберёт. 1994г.

Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.