Наташка из Ленинграда. Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?Июньские голубые сумерки над селом…Мальчишки глаза шальные и голос юного барда,Река и алмазные бусы, летящие за веслом. Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?Пусть лодка не бригантина, а речка не океан —В затоне нарвём мы лилий на стеблях холодных длинныхИ ты мне букет протянешь и скажешь: мой капитан!Наташка из Ленинграда, ну, что тебе ещё надо?Когда ты меня отпустишь из этих далёких лет?Мы оба живём «как люди», и я не стал капитаном,И некому подарить мне холодных лилий букет…Непогода. Можно только мечтать,Чтоб с тобой погулять —Дождь идёт проливной. Ты ругаешь, смеясь,Деревенскую грязь:Ну, какое кино?Да, в деревне у насЧто вчера, что сейчас —В общем, не Ленинград…Два иль три фонаряНадрываются зря,Еле-еле горят. Ну, да ладно – пойдём. Как-нибудь добредём,Ведь тебя не унять. А кино – про любовьБудто нашу с тобой:Ничего не понять. Мы сходили в кино. Это было давно…И не вспомнил бы, ноДождь идёт проливной. Ветер в листьях шумитИ заслонкой гремитЖестяною печной. Недотрога. Не коснуться и взглядомТебя, а не только рукой…Не бываешь ты рядом,А где-то за синей рекой. В тридевятое царствоТвоё не попасть никогда. Ты не знаешь коварства,И всё ж далека, как звезда. Ты – печаль опустевших,Заросших полынью дорог,Журавлей улетевших —Моих ненаписанных строк. Ты – уснувший ребёнок,И мне ли тревожить твой сон?Голос сказки незвонок,И хмель оплетает балкон. Ненужная встреча.
С ума сходили соловьи,И было муторно и лунно,И было скучно и заумно,И вовсе не было любви. Но в этом всё же что-то есть…Странней, чем тайны мирозданья,Такие грустные свиданья —Непозабывшегося месть. Ведь, как душа ни холодна,Но то, что ранило так больно,Запоминает, и невольноЖелает повторить она. Когда, листая месяцы и дни…Когда, листая месяцы и дни,Нигде не обнаружите любимой —Сожмётся, как котёнок нелюдимый,Душа, и бог тогда её храни. Когда глухая, тусклая печальВам сердце паутиною затянетИ ваше чувство медленно увянет,И вы, смирившись, скажете «прощай»Уже давно не слышащей любимой —Не вызывайте прежний образ боле:Он полон робкой радости и боли,Как маленький котёнок нелюдимый. Синица. Улетела к югу лебедей станица,Журавлиным кликом отзвучала даль,Но со мной осталась зимовать синица,Разгонять тоску мою, скуку и печаль. Я на подоконник насыпаю крошки,Чтобы ей теплее было в холода,И она стучится клювом мне в окошко:Веселее, друг мой, горе – не беда. Все пути-дороги снег засыпал белый,Ни следа, ни звука – всюду гладь и тишь,А я всё надеюсь глупо и несмело:Может быть, ко мне ты тоже постучишь. И когда ночами мается-не спится,И хрупка надежда, и пуста земля,Так мне трудно верить – уж прости, синица —В то, что ты и вправду лучше журавля. Без названия. На улице в двенадцать гаснет свет. Мрак холоден, тревожен, недвижим…Увидев у окна мой силуэт,Ты спрашиваешь: где же твой режим?Ты спрашиваешь это просто так,И с той же интонацией, шутя,Я обернусь, отвечу: а, пустяк, —И отвернусь; а полчаса спустяПройду мимо дверей твоих, как вор,Туда-сюда, и повторю не раз…Спит общежитье. Гулок коридор,И эти строки вовсе не о нас,А обо мне… Об этой тишине,Изученной шагами наизусть,О графике дежурства на стене,О том, что называют словом «грусть». Бабье лето.
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.
