Рябь иллюзий и снов
Стихи-я
Наталия Александровна Иванова
Иллюстратор Наталия Александровна Иванова
© Наталия Александровна Иванова, 2017
© Наталия Александровна Иванова, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-2933-7
Одиночество
То печать одиночестваНадо мной неотступно,То всей жизни беспочвенностьОщущаю подспудно. Все чужое и душное,Одинокое, мрачное,Все ко мне равнодушное,Для меня – равнозначное. Одиночество – точное,И, увы, многогранное,И в душе многоточияОдиночества странного. И в каком измеренииИзмеряют безмерное,Это чувство бессильное,Это чувство бессменное. Измеряется ль верностью,Постоянством и точностью,Дать бы определение,Исцелить невозможностью,И поставить в сомнениеДаже существование,Отменить все затейное,Или скрыть постоянное…Все оставить, как есть,Даже ведь в многоточииЧто-то можно прочесть,И увидеть воочию. Междумирье в трамвайной остановке
Однажды мы брели через луга,Но показалось, что мира мало,И тотчас нас настигнула пурга,Не испугала, но растерзала. И та пурга, разъединивши нас,Так разбросала по белу свету,Что сколь не рыщет мой звериный глаз,Тебя все нету, тебя все нету. И вот представь, случился же пустяк,Да, на веревке – как на веревке,Наткнулся через вечность на тебя,В расщелине трамвайной остановки. А мне уже почти что наплевать,Когда усталость, что значит жалость?И я без смысла начал напевать,На смысл слов давно уж не осталось. А где-то в междумирье между стенМой маятник сломался – не стыковка. И в цепи бессистемности изменЗвеном распалась эта остановка. Я расходился уличным дождем,Я разбегался, даже плыл по лужам,И был бы проткнут чьим-нибудь зонтом,Не будь себе я в этот миг не нужен. И спас опять единственную жизнь,Которой, в общем, и не выбирают,Затем прошелся лезвием по лжи,Как хлеб кромсают, как хлеб кромсают. Затем глотал ее беззубым ртом,И задыхался, но не сдавался,И перевязанный чужим бинтом,От механических не-рифм я разрывался. Жертва
Живи, закручивай банки с вареньем,Не думай о том, чего не случилось. Забудь о стуке сердца оленьего,Забудь обо всем, сделай милость. Несколько нищих стояли под окнами,Патлами скорбно трясли на ветру,Ветер их бил разбитыми стеклами,Они развеивались к утру. Не нужно бродить по асфальту битому,Осенью, целые дни напролет,Всему, что в тебе еще не убито,Еще настанет черед. Терзай же тогда истеричными пальцамиНитки каменных бус. Мраморных плит череда примерещится,Легче станет нести свой груз.
Холодые улицы, ставшие домом,Растворяются в перекрестках судеб,Помнишь, наверно, каким же хлесткимТы был когда-то, как ветки верб. Кровью, кровью из сердца оленьего,Чашу наполни-ка в ноябре. Как бы не оправдали тебя, виновного,С чашей на алтаре. Вспомни, вспомни звезды зажженныеПесней в мертвую ночь. Пой же, пой песню Несотворенного. Не можешь? Что же. Баюкай дочь. Садовник
Посвящается Sator
Скройся от крови бешеных листьев,Скройся от серой, сырой полумглы,Боль от тебя уже не зависит —Меч появился из-под воды. Бойся болезненно-бледного камня,Проникновения внутрь свинца,Не оборачивайся на ставни,Иди один. Не скрывай лица. Железо в кармане твоем бряцает,И, значит, еще не начало конца. Снег уже падает, но еще тает. И ты идешь, не помня отца. Чернеющая листва под ногамиВберет в себя твои имена. Полупустыми, нагими садамиПройдешь насквозь, разроняв семена. Ключи от неба сожмешь в ладони,Уронишь в небо безмолвный крик,И небо раскроется, да, садовник. Двойное небо. Двойной родник.
