Читать онлайн «Шанс на двоих»

Шанс на двоих

Алекс Регул

* * *

Пролилась ревность в душу злом.

Огнём бежит по венам кровь

И сжаты нервы все узлом.

Я слышал много про любовь.

Ко мне не прикоснёшься ты

Я до тебя не дотянусь.

Я разобьюсь о пустоту,

Но я к тебе ещё вернусь.

Прогонишь? Буду здесь опять

Стоять под окнами твоими

И все ошибки исправлять,

Чтоб вновь мы стали не чужими.

Тихонько плачешь у окна,

А я курю… дрожит рука.

И ревность душит. Ад в глазах!

А в мыслях боль, огонь и страх.

Лишь пепел падает к ногам.

А я давно попал в капкан.

Загнал себя в своих мечтах

Не избежал потерь и крах.

Слеза погасит эту боль?

Коснусь я дерева спиной.

Не плачь, любимая моя!

С небес прольётся боль дождя.

Она ведь смоет соль потерь?

Нет  мне приюта. Зверь-постель.

Стою, смотрю, в душе тоска.

Ночь. Темнота и пустота.

* * *

— Непригоден!

Сухое слово, сказанное доктором, в мерзком белом халате, мгновенно отрезало меня от той жизни, которая окружала последнее несколько лет.

Меня списали.

Ещё совсем недавно я был в обойме. И вот меня вырвали из сплочённого боевого товарищества. И сказали, гуляй! Обойдёмся без тебя! Мне, конечно, назначили пенсию за выслугу и единовременную компенсацию за подпорченное ранением тельце. Но от этого было ещё паршивее на душе.

Откупились!

А ведь могли перевести на другую работу. Но нет!

Знаете, что делают с лошадью, которая на скачках ногу ломает? Думаете, её лечат? Нет. Лошадь списывают. Если несильно дорогая и породой не вышла, могут на скотобойню отправить. Почему? У лошади хорошая память.

Если ей на травмированную конечность наложить каркас, фиксирующий кости, они, конечно, со временем срастутся и животное излечится. Но снимут повязку, лошадь будет хромать на сломанную ногу. Пройдёт время, много времени, а она всё равно будет хромать. И бегать будет так, чтобы не нагружать когда-то сломанную ногу.

Со мной так же.

В том котле мы варились почти сутки. Можно было сойти с ума. Но тогда я позволить себе этого не мог.

Витьку из Курсавки «чехи» убили сразу. Серегу ранили под вечер. Он ещё полночи мучился. Мы ему помочь так и не смогли. Остальные выжили. Держались только благодаря наличию у нас большого арсенала. На рассвете пришла вертушка. Накрыла лес огнём. По ней, конечно, тоже стреляли из «зелёнки». Но на тот момент у наших техника была уже достойная. Опять же, мы были ещё в строю.

Последнее, что я помню из того боя, сильный толчок воздуха, сопровождающийся раскатистым грохотом. Меня отбросило к стене КПП, и я почувствовал острую боль в боку.

С того дня прошло три месяца. И теперь этот гад в белом халате, говорит:

— Непригоден!

Знал бы он, что я уже слышал в своей жизни слово «непригоден»…

Меня однажды уже списали, посчитав недостойным. Но тогда виновником моей непригодности, был мой братишка Семён.

Мы с ним должны были идти в президентский полк.

Ещё бы! «Двое из ларца, одинаковы с лица». Славянской внешности, высокие, без шрамов и наколок на видимых частях тела.

Нас сразу предупредили в военкомате:

— С такой внешностью, вам, пацаны, будет не служба, а малина!

Мой брат-близнец впал в эйфорию, предвкушая, как будем мы щеголять в мундирах с блестящими пуговицами по Красной площади.