Мери Каммингс
Подарок
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Этот бар ничем не отличался от десятка других, столь же дешевых заведений — в последнее время он часто бывал в таких. Не все ли равно, куда идти? Прокуренный зал, десяток столиков, стойка с высокими стульями — все как обычно. Народу было немного, человек двенадцать, очевидно, пришли поглазеть на стриптиз — больше тут смотреть было не на что.
Резкие вспышки красного света, пробиваясь сквозь дым, освещали пятачок сцены и шест, вокруг которого под музыку извивалась полуголая девица в изумрудном бикини с блестками и бахромой из зеленых и золотистых бусинок. Впрочем, двигалась она легко и фигурка у нее была неплохая. «Большая грудь — это вульгарно и несовременно, — вспомнил он слова Мэрион, — это подчеркивает пассивную роль женщины и низводит ее до положения дойной коровы». Зелен виноград, сука!
Неожиданная вспышка злости заставила его стиснуть зубы. Черт, черт, черт, неужели хоть на один вечер нельзя почувствовать себя нормальным живым человеком — просто забыть, оставить в прошлом и продолжать спокойно жить. Если, конечно, это называется жить. Кошмары, пустота и Мэрион, нудный голос которой постоянно зудит в голове. Нет, хватит о ней! Как там учил Ларс... «глубоко вздохнуть и подумать о чем-нибудь приятном».
— Виски. Без льда.
Подумать о чем-нибудь приятном... Ларсу хорошо говорить — кончил работать, пошел домой, к жене, к детям — впрочем, у него, пожалуй, уже и внуки есть.
Первый глоток виски, упав в пустой желудок, обжег его, словно кипятком. Хорошо, хоть опасность спиться не грозит — пара порций спиртного, и такие кошмары обеспечены, что второй раз не захочется.
Подумать о чем-нибудь приятном...
Что там, на сцене-то? Да, это могло бы быть приятно — когда-то, в прошлой жизни. Давешняя девица уже успела избавиться от лифчика, и ее грудь предстала перед ним во всей красе. Действительно, неплохо — большая, но еще не успела отвиснуть, и мягкая даже на вид.Внезапно, на какое-то мгновение, Делу захотелось уткнуться лицом в такую вот грудь и прижать к себе мягкое, теплое и податливое тело. Да, это могло бы быть приятно.
Девчонка на сцене то тянулась руками к блестящим застежкам по бокам трусиков, то с дразнящей улыбкой убирала руки и снова начинала крутиться вокруг шеста, ни секунды не оставаясь на месте. Взгляды мужчин уже не отрывались от сцены. И вот, снова легкое движение руки, но на этот раз блестящий клочок ткани упал, она поворачивается, еще чуть-чуть, ну постой же вот так, дай посмотреть! Кто-то громко свистнул.
Луч на секунду погас, потом снова замелькали вспышки, на сей раз бело-голубые, но на сцене уже никого не было. Музыка стала тише и уже не так била по нервам. Он все-таки заказал вторую порцию виски и отхлебнул, но тут загрохотало опять — еще громче, чем прежде.
— Поздновато вы пришли, сэр, — сказал бармен, — сейчас будет еще одна, черненькая, и все, на сегодня закрываем. У нас всегда так — беленькая, черненькая, беленькая, черненькая, для разнообразия, знаете ли.
«Черненькой» — по терминологии бармена — оказалась высокая худая мулатка с диковато блестевшими глазами, похоже, без кокаина тут не обошлось. На ней было нечто среднее между вечерним платьем и леопардовой шкурой, в разрезах мелькала темная блестящая кожа. Музыка, очень громкая, подчеркнуто ритмичная, с внезапными взрывами барабанной дроби, превосходно подходила к резким и четким движениям танцовщицы. Девушка, судя по всему, неплохая гимнастка, принимала самые невероятные позы, мгновенно меняя их в ритме музыки.