Дэвид А. Келлер
Тигрица
Человек приложил немало усилий, чтобы продать мне дом. Ясное дело, дом должен был мне понравиться. Человек то и дело обращал мое внимание на панораму.
Вид и в самом деле был великолепный. Вилла, расположенная на вершине горы, смотрела фасадом на долину, очень зеленую, заросшую виноградниками, усеянную такими белыми домиками, что слепило глаза.
В самом широком месте долина не превышала пяти километров. Хороший стрелок, вооруженный ружьем с оптическим прицелом, мог бы держать на мушке любую ферму.
Они гнездились, как белые жемчужины в море зеленых виноградников.
— Восхитительный вид, сеньор, — повторял агент. — Эта панорама в любой сезон стоит вдвое дороже того, что я прошу за виллу.
— Но я могу посмотреть на все это и не покупая виллы, — возразил я.
— Только в том случае, если вы случайно ступите на чужую землю.
— Дом очень старый, в нем нет даже водопровода.
— Ошибаетесь! — вскричал он с широкой улыбкой, показывая мне золотые зубы. — Слышите?
Послышался хрустальный звон. Я повернул голову и увидел мраморного купидона, несколько неожиданным образом льющего воду в бассейн. Я улыбнулся и заметил:
— Один такой фонтан есть в Брюсселе, другой в Мадриде. Этот фонтан красив, но я имел в виду водопровод в современной ванной.
— А зачем вам мыться? Можно просто сидеть и любоваться пейзажем.
Он мне так надоел, что я в конце концов выписал чек, получил акт о продаже и стал хозяином горы, увенчанной каменным домом, похоже, наполовину разрушенным.
Но агент не знал, а я не сказал ему, что для меня представлял ценность только фонтан. Дело в том, что я приехал в Италию только для того, чтобы купить этот фонтан, если удастся, и увезти его в Штаты. Я ничего не знал об этой любопытной мраморной скульптуре. О фонтане мне написал Джордж Сейнбрук. Всего одно письмо, а затем уехал неизвестно куда.
Таков уж был Джордж — вечно в движении. Теперь фонтан мой, и я уже прикидывал, где я помещу его в своем жилище в Нью-Йорке. Во всяком случае, не в розарии.Я сидел на мраморной скамье и созерцал долину. Агент по продаже недвижимости был прав — пейзаж был изящен, уникален. Окружающие горы были как раз нужной высоты, чтобы бросать тень на ту или иную часть долины в любое время суток, кроме полудня. Никаких признаков жизни там, внизу, видно не было, но я был уверен, что виноградники полны фермеров. В небе парил орел, инстинктивно используя воздушные течения.
Я потянулся, взглянул на свою машину и вошел в дом.
В кухне сидели двое крестьян — старик и старуха. При моем появлении они встали.
— Кто вы такие? — спросил я по-английски.
Они улыбнулись и завертели руками. Я повторил свой вопрос по-итальянски.
— Мы слуги, — ответил старик.
— Чьи?
— Любого хозяина.
— Вы давно здесь?
— Всегда. Это наш дом.
Я улыбнулся.
— Хозяева уходят, а вы остаетесь?
— Вроде так.
— И много у вас было хозяев?
— Увы, да! Они приходят и уходят. Все молодые господа, вроде вас, но они не остаются. Они покупают дом, любуются пейзажем, едят с нами несколько дней, а потом уходят.
— И вилла снова идет в продажу?