Читать онлайн «Световой ливень»
Автор Марина Цветаева
Марина Цветаева.
Световой ливень
Цветаева м. и. избранные сочинения в 2-х томах. т. 2. автобиографическая проза. Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе. - М. : “Литература”; СПб: “Кристалл”,1999.
OCR: Петрик Лариса
Поэзия вечной мужественности
Эренбургу
Передо мной книга Б. Пастернака “Сестра моя Жизнь”. В защитной обложке, отдающей сразу даровыми раздачами Юга и подачками Севера, дубоватая, неуютная, вся в каких-то траурных подтеках, - не то каталог гробовых изделий, не то последняя ставка на жизнь какого-нибудь подыхающего издательства. Такой, впрочем, я ее увидела только раз в первую секунду, как получила, еще раскрыть не успев. Потом я ее уже не закрывала. Это мой двухдневный гость, таскаю ее по всем берлинским просторам: классическим Линдам*, магическим Уитергрундам** (с ней в руках - никаких крушений!),брала ее в Zоо*** (знакомиться), беру ее с собой к пансионскому обеду, и - в конце концов - с распахнутой ею на груди -с первым лучом солнца - просыпаюсь. Итак, не два дня, - два года! Право давности на два слова о ней. _________________
Пастернак. - А кто такое Пастернак? (“Сын художника” - опускаю. ) Не то имажинист, не то еще какой-то… Во всяком случае, из новых… Ах, да, его усиленно оглашает Эренбург.
Да, но вы ведь знаете Эренбурга? Его прямую и обратную фронду!. . И, кажется, и книг-то у него нет…Да, господа, это его первая книга (1917г. ) - и не показательно ли, что в наше время, когда книга, имеющая быть написанной в 1927 г. , проживается уже в 1917 г. Книга Пастернака, написанная в 1917 г. , запаздывает на пять лет. - И какая книга! - Он точно нарочно дал сказать все - всем, чтобы в последнюю секунду, недоуменным жестом - из грудного кармана блокнот: ””А вот я… Только я совсем не ручаюсь…” Пастернак, возьмите меня в поручители перед Западом - пока - до появления здесь Вашей “Жизни”. Знайте, отвечаю всеми своими недоказуемыми угодьями. И не потому, что Вам это нужно, - из чистой корысти - дорого побывать в такой судьбе!
–
Стихи Пастернака читаю в первый раз. (Слышала - изустно - от Эренбурга, но от присущей и мне фронды, - нет, позабыли мне в люльку боги дар соборной любви! - от исконной ревности, полной невозможности любить вдвоем - тихо упорствовала: “Может быть и гениально, но мне не нужно. ”) - С самим Пастернаком я знакома почти что шапочно: три-четыре беглых встречи. - И почти безмолвных, ибо никогда ничего нового не хочу. - Слышала его раз, с другими поэтами, в Политехническом Музее. Говорил он глухо и почти все стихи забывал. Отчужденностью на эстраде явно напоминал Блока. Было впечатление мучительной сосредоточенности, хотелось - как вагон, который не идет - подтолкнуть…, “Да ну же…”, и так как ни одного слова так и не дошло (какие-то бормота, точно медведь просыпается), нетерпеливая мысль: “Господи, зачем так мучить себя и других!”
Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от араба и от его коня: настороженность, вслушивание, - и вот-вот… Полнейшая готовность к бегу. - Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз. (Не глаз, а око. ) Впечатление, что всегда что-то слушает, непрерывность внимания и - вдруг - прорыв в слово - чаще всего довременное какое-то: точно утес заговорил, или дуб. Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а корнем (тайной). Под всей книгой - неким огромным кремлевским ходом - тишина.
